Хейди Перкс - Теперь ты ее видишь

Мне потребовалось много времени, чтобы понять – Брайан почувствовал угрозу. Кто-то слишком близко подошел к тому, чтобы увидеть его таким, каким он и был на самом деле. Кто-то, на его взгляд, настраивающий меня против него. Я сопротивлялась ему. Я отказалась оставить свою работу. Это была вина Тины: это не могло быть моим решением. От других подруг оказалось легче избавиться, но одной из причин, по которым Брайан не любил Тину, являлась ее упертость. Когда Брайан перевез нас в Дорсет, он знал, что не позволит такому повториться. Он нуждался в дополнительном средстве убедиться, что я не ускользну от него. Иметь дочь было недостаточно. Он хотел, чтобы я поверила, будто я не выживу без него. И он делал это, поедая мне мозг, пока я не усомнилась в своем здравомыслии. Как я могла уйти, когда так полагалась на Брайана? Когда у меня не имелось собственных денег на жизнь? Как я могла сбежать, если он устроил всё так, чтобы безо всяких усилий суметь доказать: мне нельзя доверить присмотр за дочерью и ее очень легко у меня отобрать?

Пока я давила на газ, приближаясь к Корнуоллу, я гнала от себя тревожное чувство, что Брайан, возможно, оказался прав. Если бы мне можно было доверять, я бы знала, где сейчас Алиса. Но взамен этого я направлялась к месту, которое видела только на картинке в Интернете.

«Вот, дешевый, как грязи кусок, – сказал он мне, показывая на коттедж выходного дня на сайте аренды. – Он спрятан на дальней линии, почти пустынной, и это прекрасно. Там только три коттеджа, и никто не потревожит. Туда даже никто не доходит».

Я содрогнулась от фотографий разнокалиберной мебели и старомодной невстроенной кухонной техники. Вытянутый задний сад был значительно больше того, к которому привыкла Алиса, однако он также оказался заросшим и неопрятным, и я не представляла, что ей там делать после того, как ее привезут туда с праздника.

«Но, возможно, это и к лучшему?» – подумала я тогда. Мы нуждались в укрытии, где никто не заметит маленькую девочку и мужчину, которые появятся там в один из субботних дней прежде, чем они сами узнают, что вся страна ищет их. В месте, где никто не подумает их искать.

Однако теперь все эти особенности, которые, как я убеждала себя, хороши для нашей цели, – вызывали у меня болезненные чувства. Уединенная лачуга коттеджа казалась опаснее, чем просто конспиративная квартира, и я всё еще была больше чем в трех часах езды от нее [8] Сколько усилий для описания того, что называется простым русским словом «дача». .

Сейчас

– Есть какие-нибудь новости? – умоляюще спрашиваю я.

Мне так мало известно о том, что происходит. Единственное, что я знаю наверняка, – что Шарлотту допрашивают в другой комнате где-то дальше по коридору – детектив, которая приезжала на пляж. Но это не новости, так нужные мне.

Детектив Лоури качает головой и говорит, что нет. У него маленькие круглые очки в проволочной оправе, светло-рыжая щетина и невозмутимое выражение лица. Он представился, когда меня привезли в участок, торопливо перебирая короткими ножками по коридору, пока я следовала за ним.

Я отчаянно хочу уйти, чтобы вернуться туда и точно выяснить – что произошло. Я уверена, детектив что-то скрывает. Возможно, он думает, что, держа меня в неведении, он может манипулировать мной в своих интересах и использовать мой страх, чтобы сломить.

Я смотрю на часы, а затем на дверь, борясь с безумным желанием вскочить со своего стула и кинуться к ней. Она заперта? Я уверена, что нет. Смогу ли я выбежать? В конце концов, меня же не арестовали. Лоури сказал, что я здесь, чтобы помочь ему в расследовании. Однако он вышагивает вокруг меня, словно я могу сорваться с места в любой момент. Конечно, я могу физически выйти, но что дальше? Куда направиться? Если я сделаю это – уверена, они притащат меня обратно в наручниках. Итак, даже если я захочу убежать, я понимаю, что это невозможно.

Я смотрю на стену справа от себя и думаю – не по другую ли ее сторону Шарлотта? Она может говорить что угодно, и я не имею права просить ее не делать этого. Я потеряла эту привилегию в день праздника.

– Вы в порядке, Гарриет? – спрашивает детектив Лоури.

– Простите?.. – Я вскидываю взгляд на него, и он кивает на мое запястье. Я не заметила, что растираю его. Я отдергиваю руку. Кожа покраснела, но жгучая боль утихла и вместо нее осталась лишь тупая пульсация.

– Я думаю, всё в порядке, – отвечаю я, хотя никто и не проверял. Но сейчас запястье – наименьшая из моих проблем.

Лоури всё еще рассматривает меня, глядя на мое запястье. Он выглядит обеспокоенным, поглаживая пальцем щетину, прежде чем делает какой-то вывод и утыкается в свой блокнот. Теперь он продвигается дальше и интересуется моей дружбой с Шарлоттой. Я рассказываю, что она всегда была мне хорошей подругой.

– Шарлотте было известно, что я не знаю никого в Дорсете, – говорю я. – Она оказала мне радушный прием. – Я испытывала благодарность за это, большую, чем даже сама ожидала. Мне потребовалось три месяца, чтобы найти место на неполный рабочий день и устроиться в начальной школе Сент-Мэри, и у меня всё еще не было никого, кого я могла бы назвать другом. Я видела Шарлотту на игровой площадке, стоявшую в окружении своей компании из мам. Она выделялась на фоне остальных – длинными светлыми волосами, всегда собранными сзади в хвост, узкими джинсами, дорогой одеждой и блестящими босоножками. Я не могла оторвать глаз от Шарлотты, хотя для этого не было никакой иной причины, кроме той, что она просто привлекала меня, как летящего на свет мотылька.

Я приходила в школу по утрам и поглядывала, во что она сегодня одета. Я собирала свои спутанные волосы в хвостик и смотрела, могу ли выглядеть, как она.

Шарлотта была картинкой, которую вы вешаете на холодильник: для напоминания, что вам есть к чему стремиться. Для меня она олицетворяла всё, что я хотела иметь в жизни: свободу и возможность делать выбор без чужого влияния.

– Шарлотта ввела меня в компанию своих подруг, но, честно говоря, у меня было мало общего с остальными, – продолжаю я.

– Но много общего с Шарлоттой?

– Удивительно, но да. Мы обе были воспитаны нашими мамами. Мы потеряли образ отца в своей жизни с раннего возраста. Из-за этого между нами возникло взаимопонимание, а это не у всех получается.

Детектив Лоури смотрит на меня вопросительно, но я не хочу вдаваться в подробности.

Вместо этого я говорю:

– Это просто значит, что у нас имелось что-то общее. Что-то, о чем мы могли поговорить, – добавляю я, хотя я никогда особо о себе не говорила.

Я рассказываю ему о нашей дружбе, о том, сколько часов мы провели вместе, болтая на скамейке в парке.

– Ваша дружба выглядит немного… – детектив Лоури машет рукой в воздухе, подбирая нужное слово, – односторонней.