Джон Рикардс - Уинтер-Энд

— Как раз в то время, когда погиб Джошуа Стерн?

— Так, — подтверждает Дейл. И умолкает, предоставляя мне возможность задать неизбежный вопрос.

— Где он был, когда погибли мои родители?

— В Майами. Работал автомехаником.

— О боже.

Дейл обходится без комментариев, просто движется по списку дальше.

— После этого снова начинаются блуждания. Продавец в Виргинии, бармен в Канзас-Сити. В общем, всякого рода низкооплачиваемая работа.

— В Канзас-Сити?! Когда?

— Примерно через полгода после смерти твоих родителей. Провел там несколько недель.

— Я тогда лежал в одной из больниц этого города.

Голова моя идет кругом — я пытаюсь понять, как долго Ник-Мэтью следил за мной, вынашивая планы мести.

— Мы можем сделать для тебя что-нибудь еще?

— Не сейчас, — отвечаю я. — Мне нужно подумать.

— Конечно, Алекс. — Еще одна пауза. — Ребята говорят, что ты и доктор Ларсон уезжали куда-то этим утром. Появилось что-то новое?

— Расскажу потом, — говорю я. И прерываю вызов. — Может быть.

К озеру Клэй ведет извилистая каменистая дорога. Я останавливаю «корвет» под синевато-серым небом и некоторое время смотрю на виднеющийся за деревьями, главным образом березами и елями, водопад, на его белую пену и серебристую воду. Коттедж отсюда не виден, его заслоняет склон горы.

Я и сам не вполне понимаю, почему приехал сюда. Скорее всего, из желания вызвать призрак моего детства, и сделать это в одной из его символических опорных точек. Вид поднимающейся по горному склону дороги сохранился в моей памяти со времени первого приезда в эти места, его словно пропитывало волнующее предвкушение уик-энда, который я проведу здесь с отцом.

Детские впечатления формируют нашу дальнейшую жизнь, мистер Рурк.

Слова, произнесенные Николасом в комнате для допросов. Тут я вспоминаю другие его слова, и меня пробирает дрожь.

Озеро Клэй. Маленький коттедж примерно в тридцати ярдах от берега. Деревья, у самой кромки воды…

Вы напоминаете мне мальчика, удящего — под присмотром любимого папочки — рыбу на озере Клэй.

Здесь, на озере Клэй, происходили тайные свидания отца с Джоанной Торн. Здесь же, скорее всего, и был зачат Мэтью. Здесь было положено начало лжи.

Она была жертвой, мистер Рурк. Жертвой. «Вашей?» Смех.

Не здесь ли он прятался, готовясь к убийству Анджелы Ламонд? Может, позвонить Дейлу, сообщить ему о моих подозрениях? Но я не уверен, что он пожелает отправлять людей в такую даль, руководствуясь всего лишь догадкой, особенно после вчерашней пустой беготни. К тому же мне не хочется, чтобы Дейл оказался здесь, если Ник и вправду засел в коттедже. Коттедж — мой дом, и, если в нем что-либо произойдет, лучше, чтобы посторонние при этом не присутствовали. Мне кажется, что их присутствие оскорбит память отца. И я, достав из кармана мобильный, отключаю его.

Я проверяю кольт и, убедившись в том, что у меня имеется запасная обойма, открываю дверцу «корвета» и выхожу под дождь. А затем, с пистолетом в руке, начинаю, пригибаясь, точно охотник, взбираться по склону, приближаясь к коттеджу.

Устланный мокрым мхом лес служит мне прикрытием, я поднимаюсь на гору неподалеку от места, с которого начинает свой путь вниз водопад. Вдали, за серой гладью озера Клэй, теряется в облаках вершина горы Брайтуэлл. Коттедж — домик из толстых досок и с каменным фундаментом — стоит в тридцати ярдах от воды. Рядом с ним я вижу старенькую «хонду» — точно такая была у Валленса — и красный пикап. За окнами коттеджа различается тусклый свет.

Подобравшись поближе, я стискиваю рукоять пистолета, затем быстро и по возможности бесшумно пересекаю отделяющее меня от пикапа открытое пространство. А оказавшись за пикапом, рискую на миг высунуться из-за него, чтобы бросить взгляд на коттедж, прежде чем метнуться под прикрытие его стены у одного из маленьких окон.

«Пригнись — и бегом к задней двери». Под деревьями, растущими у воды, никого не видно, дощатый причал пуст.

«Теперь подберись к фасаду коттеджа». Я осторожно заглядываю в окно. Николаса не видно, и я пробую открыть дверь.

Она не заперта. Я осторожно толкаю ее и вхожу в дом.

Вдоль всей западной стены, справа от меня, тянется гостиная. Над камином приколоты какие-то бумажки, скорее всего, записи или планы. В дальнем конце гостиной стоит телевизор, он включен, но звука нет. Слева от меня дверь, ведущая, насколько я помню, на кухню, впереди еще одна, приоткрытая, за ней спальни. В коттедже тихо, только дождь стучит по крыше.

Первой я проверяю кухню, проделывая это так, как меня когда-то давно учили: толкаю дверь и влетаю в нее, держа пистолет на изготовку, и сразу же разворачиваюсь, чтобы проверить, нет ли кого у самой двери. Кухня длинная, в дальнем ее конце виднеется открытая дверь, которая ведет к кладовке и столовой. В кухне имеются признаки того, что в доме кто-то живет: вымытая посуда в сушке, продукты на разделочном столе.

Я прохожу в столовую. Она, как и примыкающая к ней маленькая кладовка, пуста, однако следы человеческого присутствия наблюдаются и здесь. На коврике у задней двери стоит пара грязных ботинок.

Я возвращаюсь в гостиную, собираясь осмотреть спальни, и вдруг слышу голос:

— Какую только рыбу не выловишь в этих водах, если наберешься терпения.

Николас. В голосе ощущается скрипучий металлический оттенок, а исходит он, похоже, из дальнего угла гостиной. Скорее всего, из громкоговорителя.

— Привет, Николас, — говорю я. — Или мне следует называть тебя Мэтью?

— Ты наконец-то докопался до истины, братец. А я все гадал, сколько времени у тебя это займет.

Дрожь, не имеющая никакого отношения к моей промокшей от дождя одежде, пробирает меня, когда я наконец всматриваюсь в приколотые к стенам бумажки. В фотографии, газетные вырезки, отпечатанные и написанные от руки заметки. Черно-белая фотография из ежегодника моей школы соседствует со статьей о бейсболе, вырезанной из газеты моего университета. Под ней — фотография, сделанная на церемонии вручения дипломов. Затем вереница вырезок из местных газет — статьи, посвященные делам, над которыми я работал в Бюро. Между ними пара нечетких фотографий, сделанных в пору моей работы в ФБР. А над всем этим — распечатки веб-сайта «Робин Гаррет и помощники». На стенах отображена почти вся моя жизнь, ставшая объектом маниакального внимания. Я сглатываю слюну, стараясь хоть как-то увлажнить пересохшее горло. Ощущение у меня такое, точно мое прошлое превратилось в экспонат под стеклом музейной витрины.

— Как ты узнал о моем приходе? — спрашиваю я.

Сухой смешок.

— Улыбнись, братец. За тобой наблюдает скрытая камера.

Я приглядываюсь к тому, что принял за телевизор — на самом деле это монитор системы видеонаблюдения, вплотную к которому стоит телефонный аппарат. Рядом с динамиком телефона светится красная лампочка. Из этого-то динамика и доносится голос Ника. На экране виден мой стоящий под дождем «корвет». Должно быть, Ник, обнаружив, что я приближаюсь к дому, набрал номер телефона коттеджа на своем сотовом и ждал, когда я осмотрю его гнездышко и обнаружу историю своей жизни, развешанную по стенам на манер охотничьих трофеев.