Стефани Перкинс - В твоем доме кто-то есть [litres]

– Вы слышали крики или необычные звуки? – спрашивала она пожилого человека, их соседа через два дома. У него был обвисший, как у бульдога, рот.

– Нет, совсем ничего. Я чистил водосточную трубу, когда мальчик пробежал по моему двору в том направлении. – Он указал куда-то сморщенным пальцем, а потом закрыл лицо ладонью, словно не веря в происходящее. – Я крикнул ему с лестницы, но он даже не посмотрел в мою сторону. Просто промчался мимо гаража и побежал в сторону Елей.

На экране появилась студия с Крестоном Ховардом, и картинка с репортажем с места событий теперь переместилась за его плечо. Крестон выглядел напряженным, но улыбнулся фирменной белозубой улыбкой, объявляя перерыв.

Никто никогда не должен был видеть их дом в новостях. Макани хотела забраться в постель и погрузиться в спячку до конца осени. Но потом ее посетила мысль, что ей могут не позволить вернуться домой. Ее дом стал местом преступления.

– Подозреваемый – восемнадцатилетний Дэвид Тарстон Уэйр, – сказал Крестон, когда новости возобновились. По коже Макани побежали мурашки.

Тарстон.

Теперь и его называли полным именем. То, что убийце позволяют иметь что-то общее с жертвами, казалось неправильным. Макани полагала, это уточнение понадобилось для того, чтобы люди не обрушили свой гнев на всех прочих Дэвидов Уэйров, которым непосчастливилось оказаться с убийцей тезками. Все равно что носить имя Катрина [19] Ураган «Катрина» – самый разрушительный ураган в истории США. после 2005 года: на ум приходила только одна вещь. Но никто хотя бы не мог спутать реальную женщину с ураганом. Можно надеяться, что упоминание полного имени убийцы исключит какую-либо путаницу.

Имя Макани не называлось, скорее всего, потому, что она была несовершеннолетней, к тому же, выжившим свидетелем. Но и Олли не назвали. Крестон продолжал называть его другом жертвы. Должно быть, Олли находится под защитой полиции.

В новостях во весь экран показали фото Дэвида, и Макани стало не по себе. У него была полусонная и невинная улыбка, волосы по-детски зачесаны на одну сторону. Над губой едва заметные усы. Ничего угрожающего в его внешности не было, но желудок Макани тревожно заурчал.

– Подозреваемый в последний раз был одет в джинсы и толстовку песочного цвета, – сказал Крестон. – Полиция полагает, что он вооружен и очень опасен. Если увидите его, не пытайтесь самостоятельно задержать.

Снова кадры из дома. Опять интервью с соседями.

Мужчина во фланелевой рубашке, чей нос поранила бабушка Янг, скрестил руки на груди.

– Весь Осборн, все мы боимся за наши жизни.

Макани хотела переключить канал, но страх сковал ее.

– Словно искать иголку на кукурузном поле, – сказал Крестон, и его врожденная говорливость как никогда вызвала у Макани отвращение. Но его соведущая Диан кивнула. Макияж Диан показался Макани слишком ярким для такого выпуска новостей.

– И напоминаем вам, что школы округа Слоан закрыты до конца недели…

– Хорошие новости, – раздался голос рядом с ней.

Макани подпрыгнула от неожиданности. Медсестра с медными волосами прижала к себе планшет и сказала:

– Операция закончена.

– Твоя бабушка – настоящий боец. – Хирург был крепким мужчиной с темными длинными ресницами. – Ей повезло. Нож задел полую вену, но не затронул аорты. Если бы он ее повредил, то у нас был бы совершенно иной разговор сейчас.

Фонари подсвечивали здания внизу – приземистую библиотеку и высокую церковь. Все в Осборне было из кирпича. Мемориальная больница святого Франциска находилась на противоположной стороне Главной улицы, меньше чем в миле от их дома. Это была единственная больница в округе, и Макани радовалась, что она расположена так близко. Бабушка Янг попала в операционную моментально. Быстрое вмешательство врачей спасло ей жизнь.

– Ее внутренние органы повреждены, поэтому потребуется длительная терапия антибиотиками. К тому же на правом мочеточнике есть порез, – пояснил хирург. – Я поставил временный катетер, но, когда ее состояние стабилизируется, понадобится операция.

Макани не могла разобрать его слов, словно была в тумане. Бабушка все еще находилась в другом крыле больницы, и Макани пока не разрешали ее навестить. Она коснулась перебинтованной от локтя до кисти руки.

– Когда она сможет вернуться домой?

– Ей понадобится долгая терапия здесь, в больнице. Три недели, не меньше.

– Три недели?

– После этого мы переведем ее в реабилитационный центр.

Он продолжал говорить, а Макани медленно опустилась на больничную кровать. Три недели, а потом еще реабилитация…

Хирург вытащил из кармана своего зеленого костюма ручку и щелкнул ей, заставив Макани поднять глаза:

– У тебя есть другие члены семьи, с которыми ты могла бы остаться, пока она идет на поправку?

В голове Макани промелькнула мысль о родителях, но сразу же исчезла, и она отрицательно покачала головой:

– Нас только двое.

– Все нормально. – Медсестра погладила здоровую руку Макани, пытаясь ее успокоить. – Твоя бабушка скоро придет в себя, и мы спросим ее, где бы она хотела, чтобы ты пока пожила. Я уверена, у нее есть друзья, которые будут рады принять тебя на время.

Сердце Макани сжалось. Церковные друзья бабушки Янг были любопытными. Они будут задавать столько вопросов. Может, ей разрешат остаться у Дэрби или Алекс?

Пока хирург со знанием дела рассказывал о процессе выздоровления, Макани с трудом пыталась уследить за его мыслями. Когда он ушел, медсестра объяснила все более простыми терминами и напомнила ей, где находится кнопка вызова медперсонала. Макани взглянула на бейдж – «Донна Куртцман, медсестра» – и поблагодарила ее.

Второй раз за год Макани оказалась в ожившем кошмаре. Бабушка Янг бросилась на серийного убийцу, чтобы спасти ее. Самоотверженность этого поступка едва поддавалась объяснению. Поразительно, что она оказалась дома как раз вовремя. Это Макани должна была быть в операционной. Ее бабушка ничем это не заслужила.

Макани предстояли два невыносимых часа наедине со своими мыслями.

Наконец Донна отвела ее в палату интенсивной терапии, где бабушка Янг приходила в себя после общего наркоза. К ее телу были подключены провода с мониторами, капельницы, зонды и другие непонятные аппараты. Возле кровати стояло мягкое кресло с откидной спинкой. Макани присела на краешек и взяла бабушку за руку. Ее кожа казалась тонкой, а кости – хрупкими.

– Привет, бабушка.

Она открыла глаза и попыталась заговорить, но голос прозвучал тихо и хрипло:

– Который час?

– Почти одиннадцать. Ты знаешь, где находишься?

Она снова тяжело закрыла глаза и кивнула.