Эли Ленд - Хорошая я. Плохая я

– Пахнет вкусно, – говорю я.

Фиби поднимает глаза и фыркает, издает горлом отчетливый звук. Майк смотрит на нее, качает головой. Саския не поворачивает головы, она занята, помешивает соус на плите.

– Ты ощущаешь запах знаменитой жареной курицы по рецепту Саскии.

– Знаменита она тем, что жесткая, как подошва, и жевать ее придется до следующего воскресенья.

Еще не поздно заказать еду из китайского ресторана, имейте в виду.

Замечание Фиби остается без внимания, и она снова прижимает телефон к уху. Я новичок в этой семье, но даже мне все понятно. Саския не способна быть матерью, проявлять власть. Я смотрю на Фиби, и мне грустно от мысли, что у нас с ней больше общего, чем различий, а она этого не понимает.

– Итак, Фиби, пора отложить телефон в сторону, и без возражений, пожалуйста. Накройте на стол вместе с Милли.

– Хорошо, только не ждите, что я буду тут с вами радоваться жизни.

– Может, надо постараться, и у тебя получится, – говорит Саския, поворачиваясь к нам лицом.

Время упущено, чтобы укрощать ершистую Фиби, Саския опоздала на много лет. Но по какой причине?

– Надо постараться? Это ты говоришь?

– Пожалуйста, девочки, не надо устраивать сцену перед Милли.

Шаткая конструкция того и гляди рухнет. Карточный домик, кое-как, с трудом возведенный. Ненадежное, хрупкое семейство.

Все молчат, слышно только, как Рози шлепает лапами по плиткам, направляется в кухню, помахивает хвостом, нос задран кверху. Чихает от удовольствия, запах цыпленка из печи щекочет ей ноздри, манит.

Майк наклоняется, почесывает ей за ухом, там, где она больше всего любит, приговаривает – ну, пошли, старушка, пошли отсюда, выводит ее и запирает в прихожей. Мы с Фиби накрываем на стол, пока Саския выкладывает запеченный картофель с овощами в белое блюдо. Майк возвращается, точит большой нож – как будто звуки хлыста рассекают воздух, и разделывает им курицу. Он не просит меня положить ладонь на стол, растопырив пальцы, и не вонзает нож между ними на скорость. Нет, он в такие игры не играет.

Мы садимся, несколько минут уходит на то, чтобы разложить цыпленка, передать тарелки, подготовиться к трапезе. Майк наливает вина себе и Саскии, полбокала Фиби. Предлагает и мне, но я говорю – нет, спасибо, лучше воды. Фиби называет меня занудой, мы все смеемся, готова поспорить, что про себя она назвала меня более крепким словом.

– Ваше здоровье, – говорит Майк, поднимая бокал.

Ему никто не отвечает.

– Милли сказала, что вы ставите в этом семестре «Повелителя мух».

Он сразу нападает на золотую жилу, знает, где копнуть.

– Ага, у меня самая большая роль, между прочим. Я буду рассказчиком. Мисс Мехмет говорит, это потому, что у меня поставленный голос.

– Приятно слышать, правда, Сас?

Она кивает, но без особого чувства. Мечтает о том, чтобы потрахаться с Хасаном или уйти из этого дома и никогда не возвращаться. Сидит с остекленевшим взглядом, то и дело касается пальцем носа. Майк не слепой, все видит. Предпочитает не замечать. Терпеть. Ее подвал битком набит секретами.

Она не здесь. Трахается. Трахается по полной. Трахается вовсю.

– Милли, вернись на землю, Милли, – слышу, как говорит Майк.

Я снова уставилась, теперь на Саскию.

Фиби бросает реплику – если бы взгляды убивали. Саския распрямляет спину, пытается проглотить кусок. Майк говорит – довольно, хватит. Разговор продолжается. Банальный. Пустой. Жуем, беседуем. Фиби была права – курица и правда сухая. Майк спрашивает у нее, как она справляется с текстом своей роли, советует взять у меня книгу, написать по ней шпаргалку и все время повторять. Для Фиби это как красная тряпка для быка, сигнал к атаке.

– Вы в своем репертуаре. Я уже почти всю роль выучила, но вы же так заняты, где уж вам заметить, блин.

Она постоянно отпивает из своего бокала, вино бросается ей в голову, повышает градус ярости.

– Еще одно такое высказывание, и ты выйдешь из-за стола, ясно? И это когда мама приготовила такой прекрасный обед.

– Я прекрасно могу обойтись без маминого обеда, – отвечает она.

Саския открывает рот, хочет что-то сказать, но снова закрывает. Смелости не хватает, в отличие от дочери. Она говорит, что ей нужно в ванную, высморкаться.

– Да я просто пошутила, господи боже мой.

– Последнее предупреждение, Фиби, ты поняла? – отвечает Майк.

Она втыкает вилку в картофель, смотрит на него, говорит «поняла». Он проводит рукой по волосам, вздыхает, спрашивает, не положить ли мне еще курицы.

– Нет, спасибо, я сыта.

– А мне ничего больше не предложат?

– Хочешь еще курицы?

– Нет, спасибо. Я бы выпила еще вина.

– Не сегодня, – возражает он.

Поздно. Она берет бутылку, расплескивая, наливает себе бокал. На этот раз полный. Губы у нее становятся красными.

– Не стоит, Фиби.

Он поднимается, забирает у нее бокал и выливает вино в раковину.

– Раньше ты не возражал.

– Раньше ты вела себя лучше.

Она смотрит на меня, я понимаю, что она во всем винит меня. Майк возвращается за стол и пытается зайти с другого конца:

– Почему бы вам, девочки, не поработать над спектаклем вместе, поможете друг другу.

– Я за, – отвечаю.

– Мы работаем над спектаклем вместе с Из.

– А нельзя ли Милли подключить?

– Ее можно только исключить.

– Не нужно грубить.

– Я не грублю. Почему ты всегда на ее стороне?

– Я вообще ни на чьей стороне.

– Да, как же. Меня как будто вовсе не существует.

Он мог бы все рассказать ей, обезвредить бомбу. Объяснить, почему мы с ним проводим много времени вместе, куда мы ездили, когда я пропустила школу. К юристам. О чем мы говорим по вечерам.

О тебе. Но он ничего этого не рассказывает. Он говорит, что помогает мне адаптироваться к жизни в новой семье, это важная задача, это требует времени и внимания. Фиби хочет что-то ответить, но тут возвращается Саския, в руке у нее бокал с толстым дном. Лед. Ломтик лимона. Она садится, перебирает свое ожерелье, золотое, такое же, как у Фиби и у меня. Фиби сразу же реагирует на бокал и на то, чем занимается мать.

– Ну, раз ты переключилась на напитки покрепче, я выпью твое вино.

Она берет бокал Саскии и допивает остатки. Лолита, юная искусительница, она знает все кнопки, на которые можно нажать. Майк кладет ладони на стол, внушает себе успокоиться, сам к себе применяет свои профессиональные методы. Встает и говорит:

– Я не прошу тебя, Фиби, я приказываю тебе. Выйди из-за стола. Если ты не наелась, возьми еду с собой, но отправляйся немедленно в свою комнату. Сегодня вечером я предпочел бы тебя больше не видеть.

Она подчиняется. Пар накапливается постепенно. Когда накопится – потребует выхода.

Мы остаемся втроем.

Ничего не могу с собой поделать, мне жаль ее, я тоже испытывала это. Жуткое одиночество рядом с человеком, от которого ждешь поддержки. Защиты. Майк извиняется, спрашивает, не голодна ли я.