Джейн Корри - Кровные сестры

– Что он может убить снова? – договорил за меня Курт.

Я кивнула.

– Кто его знает. – Курт задумчиво поскреб подбородок. – Когда просидел большую часть жизни, мысль об освобождении скорее пугает, особенно если на воле тебя поджидают родственники жертв. Дед скоро выходит условно-досрочно, но он реально не рвется за забор. Не исключено, что он что-нибудь выкинет, чтобы это, остаться в системе и не рисковать шкурой.

Я закусила губу.

– Не волнуйтесь, мисс, – Курт не тронул меня за руку в знак ободрения, но у него был вид, будто ему хочется это сделать. – Вас в обиду не дадут, вы нам нравитесь.

Стоп, заключенный только что предложил мне защиту? А я настолько наивна, что доверилась ему? И, самое пугающее, Курт искренне считает, что Дед по-прежнему представляет угрозу? А вдруг Барри перешел с детей на взрослых? Может, я зря отшила его на занятии?

На другой день я поделилась своими страхами с Анджелой:

– Предположим, я кого-нибудь ненароком задену, вызову раздражение, а они попросят кого-то из своих друзей наведаться ко мне домой?

Я думала о том случае, когда мне показалось – за мной следят, но говорить об этом Анджеле не стала.

Она наклонила голову набок – видимо, мои слова показались ей не лишенными смысла. В душе шевельнулась смутная тревога.

– Издержки профессии. Я-то не волнуюсь, у меня есть мой Джефф. – Она засмеялась. – Один взгляд на моего старика, и любой из наших подопечных слиняет в туман. Джефф у меня крепкий, как танк.

Но у меня-то никого нет, только вторая квартирантка и хозяин! Анджела заметила, что я промолчала.

– Попробуйте поставить мужские ботинки у входной двери и всегда запирайте дверь на цепочку. Впрочем, это просто опасения… Я никогда не слышала, чтобы заключенные преследовали кого-то из здешних работников.

Всегда все бывает в первый раз, возразила я про себя.

– Ну, не сидите с таким видом, милая! Если всего бояться, работать некому будет.

– Анджела! А я-то вас ищу! – мужчина с целой коллекцией серег в правом ухе с размаху уселся за наш стол, не спросив разрешения. Он вполне мог сойти за заключенного, но это сотрудник местного центра занятости, подбирает заключенным работу на воле. – Нужна рекомендация. У меня тут парень, у которого есть шанс получить работу в отеле!

Извинившись, я отправилась в обратный путь между корпусов к своей «студии». Тема сегодняшнего занятия – портрет. В колледже я ставила каждому зеркало, чтобы учащиеся могли копировать свое отражение, но в тюрьме вешать зеркала не положено, поэтому мои мужчины будут рисовать друг друга. Вообще парные упражнения сплачивают людей, помогают наладить контакт и выявляют общие склонности (так мне сказали).

Я открыла шкаф с материалами, чтобы взять ножницы и бумагу разрезать на квадраты, и замерла: сверху лежал обрывок тюремной газеты с фотографией из раздела «Добро пожаловать в коллектив». Моей фотографией. В середину моего лица была воткнута красная канцелярская кнопка, а ниже фломастером неровными, почти детскими буквами выведено:

Я ТЕБЯ ДОСТАНУ!

В панике я разорвала обрывок на мелкие кусочки, уколовшись о кнопку, и только после этого спохватилась, что это надо было сохранить в качестве улики. Но в глубине души я знала – я все равно никогда никому это не покажу. Да и что доказывать? По этому клочку не установишь личность писавшего. Если я подниму шум, по тюрьме поползут слухи, и мне станет только хуже.

Мысли путались. Я сосредоточилась на разрезании бумаги, а закончив, убрала ножницы подальше в шкаф.

Забудь об этом, твердо сказала я себе. Этого не было.

У меня сегодня шесть учеников, включая Барри и новенького – нахального юнца. Когда я объяснила, что сегодня все будут рисовать друг друга, он вытаращил глаза:

– Фигня какая-то!

Я не устаю удивляться, какими незрелыми, ребячливыми оказываются на поверку некоторые из заключенных. Может, эта незрелость и привела их в тюрьму? Порой так и хочется все бросить и вернуться к работе в колледже и прилежным студентам вроде Берил. Она-то не станет вкалывать канцелярские кнопки мне в лицо.

– Вначале отметьте точками нос, глаза и уши, – начала я, но тут открылась дверь. Старик с тростью и большими ушами-лопухами ухватился за спинку ближайшего стула, будто ему трудно стоять.

– Это Стефан, новый ученик, о котором я вам говорил, – явно заволновавшись, сказал Курт. Почему он нервничает?

– Можно мне присоединиться к уроку, мисс? – У старика был странный акцент. Восточная Европа?

Следовало отказать – он опоздал, к тому же получится нечетное число учащихся, а значит, ему придется рисовать меня, а мне – его. Но старик казался безобидным. Он насилу передвигается, какая от него угроза? Моя обезображенная фотография и «Я тебя достану» – явно не его рук дело.

Разумеется, остальные не упустили возможности воспользоваться тем, что я не могу следить за ними и одновременно делать набросок со Стефана.

– Я не хочу рисовать Стена, мисс, у него нос огромный!

– Отвянь, Уэйн! Зато у тебя уши мелкие, совсем как твой…

– Следим за языком, – перебил Курт. – Вы в присутствии дамы.

– Учительский любимчик, – пробурчал кто-то.

Курт фыркнул, но благосклонно. Хотя он демонстративно старается помочь, мне до сих пор неловко, что он попадается мне на пути, куда бы я ни пошла. А реклама моего курса – он занимается этим по доброте сердца или чего-то ожидает взамен? Вдруг я все только испортила, признавшись в своих опасениях?

Вернувшись домой, поищу в интернете, что натворил Курт. «Гугл» для того и существует…

Но если я выясню о нем нечто чудовищное, мне станет невыносимо с ним работать. А я, хоть и не желаю в этом признаваться, уже привыкла рассчитывать на Курта.

– Может, кто хочет чая? – спросил он, прервав мои раздумья.

Дед – Барри – с грохотом выставил свою кружку на стол. Меня передернуло.

В комнате есть чайник, хотя кипяток потенциально опасен. Как я уже убедилась, порядки в открытой тюрьме весьма противоречивы. Заключенные имеют право пить чай во время занятий, а чаем, между прочим, можно сильно ошпарить, особенно если плеснуть нарочно. При этом острые предметы им брать в руки запрещено. Заключенные могут покидать территорию тюрьмы в маленьких белых минивэнах, но после работы – хоть трава не расти – должны бегом бежать в тот же минивэн и быть в своей камере вовремя.

Стефан увлеченно рисовал, не обращая внимания на шум.

– Хотите взглянуть? – сказал он, будто почувствовав мой взгляд.

Я ахнула – рисунок просто превосходен! Тени положены идеально, а именно светотень, как известно, представляет собой наибольшую трудность! Я почти забыла о найденной записке.

– Вы раньше рисовали? – спросила я.