Линкольн Чайлд - За границей льдов (ЛП)

В лаборатории он оказался первым, и пока он ждал, вошла старший офицер Леннарт, а вслед за ней Антонелла Сакс, экзобиолог. Никто не произнес ни слова. Наконец прибыл Глинн. Никто больше не был приглашен: ни Гидеон, ни Брамбелл.

Гарза с любопытством взглянул на Глинна. То, что они собирались посмотреть, несомненно, выставит начальника ЭИР в очень плохом свете. Плохом — это даже слабо сказано. Видео наверняка бросит тень на Глинна из-за того момента, когда он был не в себе, словно одержим, из-за чего грубо пренебрег своими обязанностями. Если эти записи когда-нибудь увидят свет, то, вполне возможно, что Глинн проведет остаток своих дней в тюрьме.

И все же Глинн надел свою обычную маску — бесстрастное лицо: неопределенно приятное, ненавязчиво умное, примерно, как лицо бухгалтера, или, возможно, менеджера среднего звена в компании по сбыту товаров народного потребления.

Глинн сел.

Тут Гарза заметил, насколько сильно нервничал Нишимура. На данный момент он был единственным, кто видел запись, и, должно быть, то, что он видел, выглядело не слишком приятно.

— Доктор Глинн, не могли бы вы что-нибудь сказать, хм, так сказать, вступительное слово? — с надеждой спросил Нишимура.

Глинн махнул рукой.

— Включайте запись.

— Эм, хорошо. Как скажете, — бегающий взгляд Нишимуры и неуместная улыбка с головой выдавали его неуверенность — Все, что я сделал — об этом просил меня доктор Глинн — это создал сборный видеоролик последних моментов «Ролваага» с соблюдением хронологии, обратив особое внимание на наиболее важные события. Видео начнется примерно за час до кораблекрушения и закончится на том моменте, когда корабль развалился, и системы записи отключились.

Он негромко хлопнул в ладоши, нервно вздохнув.

— Мы смогли восстановить б о льшую часть данных. По паре камер имелось на мостике и в трюме, а еще несколько было разбросано по остальным частям корабля. Иногда качество изображения ухудшается, и часто звук и слова трудно расслышать, если только это не электронное сообщение. Здесь есть несколько… трудных моментов… Очевидно, все это должно остаться конфиденциальным для присутствующих в этой комнате. Вот почему, по приказу доктора Глинна, количество зрителей настолько ограничено. Обсуждение увиденного за пределами нашего круга запрещено — верно, доктор Глинн?

— Верно.

Многозначительная пауза.

— Доктор Глинн, вы уверены, что не хотите ничего сказать о том, что нам предстоит увидеть?

Еще один пренебрежительный жест рукой, застававший Нишимуру нервно сглотнуть.

— Тогда все в порядке. Без каких-либо еще лишних предисловий я сейчас включу видео. Вы заметите, что на всем протяжении ролика я вставил временн у ю метку событий в нижнем правом углу.

Огни в комнате погасли. Экран стал серо-черным, показывая только отметку времени:

19:03.44

Началось видео. Материализовалась картинка. Это был мостик корабля «Ролвааг». Точка обзора находилась вверху и сбоку, показывая руль, капитанский мостик, вахтенного офицера. Приглушенный свет за окном выдавал ненастные сумерки. Мостик, как обычно, был погружен в темноту, освещенный лишь красным свечением электроники и несколькими неяркими экранами, отображавшими данные радара и картплоттеров.

Гарза узнал на капитанском мостике капитана Бриттон и стоящего рядом с ней Эли Глинна. Первый помощник — мужчина по имени Хоуэлл — стоял рядом с рулевым, который в данный момент был повернут к камере спиной. В задней части мостика, чуть в стороне, сгрудилась остальная часть основного экипажа плавания: Палмер Ллойд, миллиардер и финансист экспедиции; Сэм Макферлейн, скандальный охотник за метеоритами; и Рейчел Амира, ведущий ученый. Никто ничего не говорил.

В окна мостика был виден нос корабля и, из-за одного только взгляда на него, сердце Гарзы почти остановилось, когда подавленные воспоминания наводнили его разум.

Бушевала жесточайшая буря. Огромные волны взлетали над носом и омывали переднюю палубу. Б о льшая часть контейнеров и несколько шлюпбалок уже были сорваны с креплений и смыты за борт. За ним же простиралось море, хаос из вздымающихся валов с кипящими гребнями — волн высотой с десятиэтажные здания. Единственное, что спасало «Ролвааг», это его размеры. Если на мостике и шли какие-то разговоры, то они были полностью заглушены ревом бушующего моря. Каждый член экипажа был сосредоточен на своей задаче, стараясь удержать супертанкер под контролем. Каждый раз, когда корабль поднимался на волну, ветер усиливался до вопля банши. На самом верху, на гребне вся надстройка сотрясалась, изображение камеры дрожало, словно порывы ветра пытались сорвать верхнюю часть корабля. Затем, когда судно перевалило через пик, прошло содрогание, и воющий ветер стих, по мере того, как оно опускалось в водную котловину, скользя по склону волны, у подошвы которой медленно начало выравниваться. Вид за окнами мостика ухнул вниз, навстречу надвигающейся стене темной воды, испещренной пеной, а затем, с мучительной медлительностью, снова взмыл — обзор сменил бурную воду на еще более грозовое небо — бесконечная карусель.

Видя все это и вспоминая, Гарза пытался контролировать ощущение неожиданно накатившей на него всеобъемлющей паники. Это все, что он мог сделать, чтобы сохранить самообладание.

На следующем кадре капитан Бриттон разговаривала с Глинном, жестикулируя. Глинн схватил рацию.

— Это Гарза, — сказал он. — Но я не слышу его из-за шторма.

Бриттон обратилась к первому помощнику Хоуэллу.

— Соединитесь с ним. Максимальное усиление.

Внезапно Гарза услышал свой собственный электронный голос, тот самый его вызов из трюма:

— Эли! Поддались основные крестовины!

Глинн отреагировал раздраженно:

— Так закрепите их.

— Все разваливается быстрей, чем мы крепим… — визг рвущегося металла заглушил остальное. Корабль сильно накренился, волна перевалила через поручни, нос ушел под воду: казалось, что корабль сам себя загоняет в океан.

— Эли, камень… Камень двинулся ! Я не могу…— голос утонул в помехах.

Внезапно запись показала трюм корабля — место, которое Гарза так хорошо знал, так как именно он являлся главным инженером всей этой массивной паутины стоек и распорок, предназначенной для крепления метеорита весом в двадцать пять тысяч тонн. И там был он, метеорит , покрытый брезентом, покоящийся в колыбели, опутанный гигантскими обрезиненными цепями и тросами и окруженный лесами из деревянных брусьев и стальных балок, обеспечивающих жесткость и прочность конструкции. Проектирование этой колыбели было одним из величайших инженерных достижений всей жизни Гарзы. И она работала. Она работала , черт возьми, и это спасло бы корабль, если бы Глинн, этот ублюдок, не…