Франк Тилье - Головокружение

Мишель напрягся в своем мешке, как охотничья собака, и прошептал:

– Я знаю, зачем та пуля оставлена в барабане. Знаю… Чтобы когда кто-нибудь из нас дойдет до точки… тогда бац… Если мне будет надо, дашь мне пулю, Фарид?

– Я даже сам курок спущу, если захочешь…

Фарид улегся, прижав к себе револьвер. Соседство с орудием убийства вовсе не придавало мне уверенности. Я погладил стакан с Желанным Гостем, погасил лампу, улегся поближе к Поку и молча оплакал Клэр. «Угадай, что я с ней сделал». Потом мои мысли обратились к Франсуазе. Я вспомнил о доноре костного мозга. По словам моей нежной половинки, он высокий шатен. Почему у него появилась потребность отдать часть своей жизни, чтобы спасти чужую? Наверное, там, наверху, не все потеряно, и в муравейнике современности еще находятся добрые и щедрые люди. Мне бы так хотелось познакомиться с этим человеком.

Однако надо перестать говорить в условном наклонении.

Вот это и есть самое невыносимое. Невозможность ни получить известие, ни послать, ни вообще хоть что-нибудь узнать. В разлуке я любил жену еще больше и еще больше страдал оттого, что не могу хоть сквозь треск старого радио сказать ей «я люблю тебя».

Ну вот Мишель захрапел, и Фарид, судя по глубокому мерному дыханию, тоже скоро заснет.

– Жонатан…

Юный араб впервые назвал меня по имени. Это было странно и в то же время согрело мне сердце. Может, он хочет сказать что-то важное. Я постарался унять дрожь в голосе:

– Что?

– Спасибо, что не забрал себе спальник… Ты пришел раньше, и он по праву был твой.

– Ерунда.

Я потрогал апельсины.

– Слушай, Фарид, я думаю, нам надо остерегаться Мишеля. Он что-то от нас скрывает.

– Почему ты так думаешь?

– Берегись его, вот и все.

И больше ничего. Я дождался, пока Фарид тоже заснет, потом бесшумно взял каску с налобником, сжав зубы, расстегнул палатку и двинулся к красной линии. Я пошел сбросить труп в пропасть.

Цепь на мне звякнула, я застыл и снова двинулся в путь, еще медленнее. Сонный Пок чуть приподнял морду. В леднике что-то похрустывало, он жил своей жизнью, лед дышал и трудился. По налобнику скатывались капли, влажность была такая, что казалось, будто она прикасается к тебе, как детские ладошки. У меня в мозгу возник образ американского астронавта Армстронга, выходящего в свое Море Спокойствия. И его безграничную радость от своего открытия.

Внезапно я остановился, почувствовав, что за спиной кто-то есть. Я весь подобрался, обернулся и повел фонарем вокруг. Никого. Подождав, пока не успокоится отчаянно бьющееся сердце, я потихоньку двинулся дальше. Наверное, в нашей «Истине» никто никогда не был. Мы оказались первыми бедолагами, угодившими сюда.

Вдруг я различил перед собой кровавый след, пересекавший красную линию. Мертвец был по ту сторону. Он лежал очень близко, но достать до него я не мог.

Его кто-то уже перетащил.

Сзади что-то хрустнуло. Я обернулся и вздрогнул: за мной стоял Мишель, в своей жуткой мертвой маске.

– Вы что, думали, я сплю? Я знал, что вы не уйметесь. Вы решили сбросить труп в пропасть, значит его надо сбросить, и все тут. И с самого начала вы постоянно мне приказываете и унижаете меня перед мальчишкой. Ну уж нет, так дело не пойдет.

Я рассвирепел, бросился к нему и оттолкнул назад. Он тяжело плюхнулся на землю, потеряв от удивления равновесие, да еще и маска перевесила. Я сжал кулак и замахнулся, а он расхохотался, и из-под маски послышались жутковатые звуки.

– Валяйте, бейте.

Я глубоко вздохнул и постепенно успокоился. Мишель отступил за красную линию.

– Я наблюдал, как вы обращались с собакой, потом с Фаридом, а теперь со мной. Вы пытаетесь скрывать свою агрессивность, но она прорывается наружу. Я не психолог, но такое поведение не говорит ни о чем хорошем.

– Заткнитесь! А теперь вы еще и мальчишку настраиваете против меня. Думаете, я не слышал?

– Я нашел у вас на ботинке прилипшее зернышко апельсина. Вы оставили еду в галерее!

– Теперь там ничего нет, я все съел. Ну, была пара-тройка апельсинов. Вы что, будете из этого делать трагедию?

– А почем я знаю, что вы не врете? Вы ведь эгоист. Мы все здесь в одинаковом положении, все без еды, и всем хочется есть.

– Но работал-то я, а не вы.

– А лед, который я скалывал с ледника, – это что, не работа?

– Работа. Но вызволить вас отсюда могу только я один.

От него несло перегаром. Мне хотелось его удавить… Я ткнул в него пальцем:

– Ступайте за трупом. Немедленно.

Чего я никак не ожидал, так это что он достанет из кармана револьвер и начнет его перекидывать из ладони в ладонь.

– Иначе что?

Я сжал кулаки. Должно быть, Фарид очень крепко спал, если позволил вытащить оружие у себя из-под мышки. В любом случае ни я, ни он не были в одной весовой категории со здоровяком Мишелем. А потому он мог делать все, что захочет.

– Да пошли вы куда подальше!

Мишель угрожающе поднял дуло револьвера, и меня слегка затошнило. В этот миг я отдал себе отчет, до какой степени ситуация опасна. Я этого типа не знал и не мог предвидеть его реакции.

– Спокойно, дедуля, спокойно… Один выстрел – это так быстро.

Голос у него был какой-то странный, непривычно вкрадчивый. И он меня напугал. Я ринулся в палатку, отстегнул баллончик с газом от каски, снял ботинки, сбросил всю одежду, кроме рубашки, и залез в спальник, застегнув сплошную молнию. С цепью это было очень трудно. В затылок дуло, цепь впивалась в грудь.

Услышав, что Мишель входит в палатку, я весь сжался в мешке.

– Теперь у меня сперли спальник?

Я не ответил.

Послышался «пых» газового баллончика. Он зажег горелку и демонстративно поставил ее посреди палатки. Как по маслу ничего не шло. Я похлопал рукой по коремату:

– Пок, ко мне, иди сюда, мой пес.

Пок впервые перешагнул порог палатки и улегся между мной и стенкой. Маска Мишеля устрашающе сверкнула в свете фонаря.

– Ты позволил своей грязной скотине войти сюда, не спросив разрешения?

Я снова ничего не ответил, только обнял собаку обеими руками и прижал к себе. Мой большой плюшевый мишка… С ним мне было гораздо спокойнее. Вокруг меня слышались какие-то звуки, чье-то дыхание, похрипывали легкие, с потолка палатки срывались капли. Рот наполнился горечью страха. Я совсем скорчился в мешке. В моем возрасте вроде бы уже ничего не следует бояться, но я был напуган до смерти.

Прошло только два дня, как мы здесь.

И мы уже готовы друг друга убить.