Стюарт Тёртон - Семь смертей Эвелины Хардкасл

Вот в чем дело! Им нужна Анна.

Поэтому Даниель и убеждал Рейвенкорта, что ее надо отыскать, поэтому просил Дарби привести ее в библиотеку, когда объяснял свой план поимки лакея. Я должен был доставить ее, как агнца на заклание.

Превозмогая головокружение, я смотрю, как они прощаются, и лакей возвращается в особняк. Даниель утирает кровь с лица, но не уходит. Через миг я понимаю почему: на поляну выходит Чумной Лекарь. Наверное, он и есть загадочный «друг», о котором говорил Даниель.

Этого я и боялся. Они все сговорились. Даниель действует на пару с лакеем, они ищут Анну для Чумного Лекаря. Не знаю, из-за чего Чумной Лекарь ее так ненавидит, но это объясняет, почему он целый день пытается настроить меня против нее.

Он кладет руку на плечо Даниеля и уводит его в лес. Этот жест меня очень расстраивает – незнакомец в маске отчужденно держится со мной и не допускает никаких проявлений дружеской близости.

Пригибаясь, я крадусь за ними, останавливаюсь на самом краю опушки, прислушиваюсь, но из леса не доносится ни звука. Бормоча проклятия, я углубляюсь в чащу, безуспешно пытаюсь выследить их. Они исчезли.

Как во сне, ухожу той же дорогой, что и пришел.

Что из увиденного было настоящим? Неужели притворяются все без исключения? Я считал Даниеля и Эвелину друзьями, Чумного Лекаря – безумцем, а себя – доктором по имени Себастьян Белл, страдающим потерей памяти. Я и не догадывался, что на самом деле это всего лишь стартовые позиции участников гонки, о которой меня никто не предупредил.

«Надо думать не о старте, а о финише».

– Кладбище, – вслух говорю я.

Даниель намеревается поймать там Анну, разумеется с помощью лакея. Мне надо подготовиться, чтобы покончить с этим раз и навсегда.

Подхожу к колодцу, где Фелисити оставила записку для Эвелины. Я готов привести свой план в действие, но вместо того, чтобы вернуться к особняку, сворачиваю налево, к озеру. Точнее, это делает Раштон, повинуясь чутью сыщика. Он хочет посетить место преступления, пока в памяти еще свеж рассказ Стэнуина.

Тропинка виляет в зарослях, полускрытая ветвями, корявые корни торчат из земли, плети ежевики цепляются за плащ, листва роняет капли дождя. Наконец я выхожу на топкий берег озера.

Прежде я видел его только издалека. Вода цвета замшелых камней, полусгнившие скелеты лодок покачиваются у разрушенного лодочного домика на правом берегу. На островке посреди озера виднеется покосившаяся деревянная эстрада под облупленным бирюзовым козырьком.

Неудивительно, что Хардкаслы покинули Блэкхит. Здесь произошло нечто зловещее, и призрак кошмара все еще витает над озером. Мне самому хочется поскорее уйти отсюда, но надо понять, что именно случилось здесь девятнадцать лет назад. Я дважды неторопливо обхожу озеро, разглядываю окрестности, как коронер – труп.

Проходит час. Моему взгляду по-прежнему не за что зацепиться.

Рассказ Стэнуина вполне однозначен, но не объясняет, почему прошлое требует принести в жертву еще одного отпрыска семейства Хардкасл. Непонятно также, кто за этим стоит и чего добивается. Я надеялся прояснить хоть что-то на месте преступления, но озеро не желает делиться своими секретами – с ним нельзя договориться, его нельзя запугать.

Продрогший до костей, я готов отказаться от своей затеи, но Раштон тянет меня к пруду. Взгляд сыщика проницательнее взглядов моих прочих воплощений, он ищет очертания и их отсутствие. То, что я помню о пруде, Раштона не устраивает. Он хочет увидеть все сам. Засовываю руки в карманы, стою на берегу, вода лижет подошвы ботинок. Моросит дождь, поверхность пруда рябит, капли с плеском разбиваются о ряску.

В отличие от всего остального, дождь постоянен. Он струится по лицам Белла и Эвелины, по окнам сторожки, где спит дворецкий и где томится связанный Голд; Рейвенкорт сидит в спальне, слушая шум дождя, и ждет возвращения Каннингема, а Дарби… Дарби, к счастью, все еще без сознания. Дэвис либо спит посреди дороги, либо бредет в особняк, но, так или иначе, дождь поливает и его. И Дэнса, который, сжимая ружье, неохотно пробирается сквозь лесную чащу.

А я стою на том самом месте, где сегодня вечером Эвелина прижмет дуло серебристого пистолета к животу и нажмет на спусковой крючок.

Я вижу то, что увидит она.

Пытаюсь понять.

Убийца заставил Эвелину совершить самоубийство, но зачем ему понадобилось, чтобы она сделала это на балу, а не у себя в спальне?

«Чтобы это случилось у всех на виду».

– Тогда уж лучше посреди бальной залы или на сцене, – бормочу я.

Нет, все это чересчур нарочито.

Раштон расследовал десятки убийств. Все они – результат опрометчивых, необдуманных действий. После тяжелых дневных трудов мужья топят свои горести в вине, ввязываются в драку или ссорятся с женами, а жены, не выдержав постоянных побоев, хватаются за кухонный нож. Смерть настигает свои жертвы и в темных закоулках, и в чисто убранных гостиных с кружевными салфеточками на мебели. Поваленное дерево, проломленная крыша, выскользнувший из рук молоток – все несет гибель. Люди погибают быстро либо по невезению, либо по своей вине. А здесь убийство совершается у всех на виду, в присутствии чуть ли не сотни гостей в бальных платьях и фраках.

В чьем порочном рассудке зародилась мысль превратить убийство в спектакль?

Направляюсь к особняку, вспоминаю, каким путем Эвелина шла к пруду, как она, пошатываясь, будто пьяная, скользила от света к тьме; представляю серебристый пистолет у нее в руках, выстрел, тишину и медленное падение в воду под грохот фейерверка.

Зачем нужен пистолет и револьвер, когда достаточно одного?

«Убийство, которое не выглядит убийством».

Так охарактеризовал его Чумной Лекарь. А что, если… Цепляюсь за обрывочную мысль, вытаскиваю ее из темноты на свет, рассматриваю странное, очень странное предположение.

Оно подходит больше всего.

Кто-то касается моего плеча, и я, вздрогнув, едва не падаю в пруд. К счастью, Грейс хватает меня за руку, обнимает. Должен признать, что это очень приятное ощущение, особенно когда я оборачиваюсь и встречаю любящий, чуть насмешливый взгляд синих глаз.

– Что вы здесь делаете? – взволнованно спрашивает Грейс. – Я вас повсюду искала. Вы не пришли на обед.

Она пристально глядит мне в глаза, и я не могу понять, что она там ищет.

– Я решил прогуляться, – говорю я, чтобы ее успокоить. – Пытался представить, как здесь все выглядело раньше.

Она недоверчиво смотрит на меня своими чудесными глазами, моргает, берет меня под руку, согревает теплом своего тела.

– Сейчас уже и не вспомнить, – задумчиво произносит она. – Гибель Томаса омрачила все приятные воспоминания о Блэкхите.