Линкольн Чайлд - Синий лабиринт

– Можно ли определить, как давно была сделана операция? – спросила Марго.

Лу снова обратился к рентгенограмме:

– Трудно сказать. Челюсть полностью залечилась – вы видите здесь костную мозоль. Титановые пластины не были удалены; правда, это случается довольно часто. Я бы сказал, что операцию делали несколько лет назад.

– Я вижу здесь четыре операции, – сказал д’Агоста. – И вы говорите, что этого должно быть достаточно, чтобы полностью изменить внешность человека?

– Хватило бы одной остеотомии Лефорта.

– А вы бы не могли на основании фотографий, томографических сканов и рентгенограмм восстановить внешность до операции? Показать нам, как выглядел человек до пластической хирургии?

Лу кивнул:

– Могу попытаться. Тут четко видны разрывы в костном мозге и размеры надсечения в слизистой оболочке. Это позволяет нам отыграть назад.

– Отлично. Прошу вас, поработайте с Терри Бономо, попытайтесь воссоздать внешность этого человека. – Д’Агоста повернулся к Терри. – Как думаешь, у тебя получится?

– Надеюсь, – ответил Бономо. – Если доктор даст мне исходные данные, то проблем с изменением лицевой биометрии не будет. Макет у меня уже есть, трехмерные параметры головы преступника введены в программу. Осталось только взять мою стандартную рабочую процедуру и провести ее в обратном, так сказать, направлении.

Доктор Лу сел на стул рядом с Бономо, и они вместе, склонившись над монитором ноутбука, начали перестраивать лицо убийцы, то есть, по сути, уничтожать работу неизвестного пластического хирурга, проделанную несколько лет назад. Лу то и дело возвращался к фотографиям, сделанным во время аутопсии, рентгенограммам и сканам томографа, по которым они не без труда изменяли разные параметры щек, подбородка, носа и челюсти.

– Не забудьте про светло-каштановые волосы, – напомнил д’Агоста.

Двадцать минут спустя Бономо театральным жестом опустил руку на клавишу ноутбука:

– Сейчас программа выдаст изображение.

Через полминуты жесткий диск ноутбука начал потрескивать.

Бономо повернул компьютер экраном к доктору Лу, который несколько секунд смотрел на картинку, потом кивнул. Тогда Бономо развернул ноутбук так, чтобы результаты их работы были видны Марго и д’Агосте.

– Боже мой, – пробормотал д’Агоста.

Марго была потрясена. Пластический хирург оказался прав: с экрана на них смотрел совсем иной человек.

– Я прошу тебя смоделировать изображения под разными углами, – сказал Д’Агоста. – Потом загрузи это в наш банк данных, мы запустим программу опознания и проверим, не всплывет ли где-нибудь это личико. – Он обратился к Лу: – Доктор, спасибо, что смогли уделить нам время.

– Рад был оказаться полезным.

– Марго, я сейчас вернусь.

Не сказав больше ни слова, д’Агоста встал и вышел из кабинета. Меньше чем через минуту он вернулся, слегка раскрасневшийся и запыхавшийся.

– Черт побери, – сказал он. – Мы попали в яблочко. И без малейшего труда.

Пендергаст заехал на парковку санатория «Пиц Юлиер» [51]и заглушил двигатель. Площадка, как он и рассчитывал, была пуста: этот оздоровительный спа-комплекс располагался вдали от курортных мест, был маленьким и предназначался для избранных. А в настоящий момент там находился всего один пациент.

Специальный агент вышел из машины – двенадцатицилиндрового «ламборгини-галлардо-авентадор» – и медленно двинулся к дальнему концу площадки. Очень далеко внизу зеленый пояс Альп тянулся вплоть до швейцарского курорта Санкт-Мориц, который с этого расстояния казался настолько идеальным и красивым, что не воспринимался как реальность. На юге высился пик Бернина, самая высокая гора в Восточных Альпах. На нижней части ее склонов мирно паслись овцы, крохотные белые точки.

Пендергаст развернулся и направился к санаторию, похожему на красно-белое пирожное с имбирной лепниной и утопающими в цветах подоконниками. Он был очень слаб и плохо держался на ногах, но самые сильные болевые симптомы и моменты помутнения разума, которые он испытывал в Бразилии, прошли. По крайней мере, временно. Он даже отказался от мысли нанять шофера и вместо этого взял напрокат машину. Он знал, что «ламборгини» слишком бросается в глаза и совсем не в его стиле, но сказал себе, что скорость и техника вождения на горных дорогах помогут ему собраться с мыслями.

Пендергаст остановился у парадной двери и нажал кнопку звонка. Незаметная камера наблюдения над дверью повернулась в его направлении. Потом раздался звуковой сигнал домофона, дверь распахнулась, и он вошел. Внутри находилась маленькая приемная и сестринский пост, за которым сидела женщина в белой форменной одежде и с небольшим чепцом на голове.

– Ja? – произнесла женщина, выжидательно глядя на него.

Пендергаст вытащил из кармана визитку и протянул ей. Она залезла в ящик стола, извлекла оттуда журнал, взглянула на фотографию между страниц, потом снова на Пендергаста.

– Ах да, – сказала женщина, убирая журнал и переходя на английский с акцентом. – Герр Пендергаст. Мы ждали вас. Одну минуту, пожалуйста.

Она сняла трубку с телефона на столе и сказала несколько слов. Минуту спустя дверь за ее спиной звякнула и открылась, появились еще две медсестры. Одна из них движением руки попросила Пендергаста идти следом за ними. Войдя во внутреннюю дверь, он направился за двумя женщинами по прохладному коридору с окнами, сквозь которые проникали яркие лучи утреннего солнца. Это место с изысканными занавесками и красочными фотографиями альпийских гор казалось ярким и веселым. Но на окнах были стальные решетки, а под белыми крахмальными халатами двух медсестер проступали контуры оружия.

В конце коридора была закрытая дверь, сестры отперли ее, отошли в сторону и жестом пригласили Пендергаста войти.

Он оказался в большой, просторной комнате, из окон которой – тоже открытых и тоже зарешеченных – открывался великолепный вид на озеро внизу. В комнате стояли кровать, письменный стол, книжный шкаф с книгами на английском и французском, «ушастое» кресло, за дверью находилась ванная.

За столом, залитый лучами солнца, сидел молодой человек лет семнадцати. Он старательно – и даже с усердием – переписывал что-то из книги в тетрадь. Солнце золотило его светлые волосы. Взгляд серо-голубых глаз перемещался с книги на тетрадь и обратно. Он был настолько погружен в работу, что даже не заметил, как кто-то вошел в комнату. Пендергаст молча разглядывал патрицианские черты юноши, его поджарую фигуру.

Его ощущение усталости усилилось.

Молодой человек оторвался от работы. На краткий миг на его лице застыло непонимание, но потом оно сменилось радостной улыбкой.