Елена Мейсак - Без права на возврат

«Какой ужас!» – Ольга ринулась к внедорожнику, которому, судя по всему, и море было по колено. На нем не было ни единой царапинки. Как говорится, спасибо скажете железному «кенгурятнику» у бампера, который лишь слегка погнулся.

Перекресток по-прежнему был пустым, а она по прежнему без телефона. Она хотела попросить водителя вызвать скорую и полицию, но оказалось, что он уже и сам все сделал.

Они пошли в направлении малолитражки, чтобы понять степень тяжести случившегося. Открыв дверь, они увидели обложенную подушками безопасности женщину за рулем. Судя по проседи в волосах, водительница была уже в годах. Она была без сознания.

Мужик из внедорожника стал вытаскивать пострадавшую из машины, но оказалось, что ноги ее чем-то зажаты.

Он тянул и тянул, и удавалось это ему очень плохо.

Ольга вспомнила, как давным-давно ее не так уж и далеко от этого перекрестка зацепил какой-то придурок, поцарапав крыло. И как они ждали пять часов потом.

Что ж, если скорая и полиция и сегодня приедут через пять часов, песенка незадачливой водительницы малолитражки спета.

Ольга покрутила носом. Черт! Они что, горят? В ту же самую секунду она увидела белесый дымок, тянувшийся откуда-то сзади. Только этого еще не хватало! Сейчас они все взлетят на воздух!

Вдруг она вспомнила, что в ее сумочке находился флакон жидкого мыла, которое она еще с утра таскала с собой, заботливо прикупив для ванной. Достав мыло и налив его в область застрявших ботинок женщины, она принялась лихорадочно обмазывать ноги.

Бугай из внедорожника сделал еще одну попытку вытащить женщину, дернул чуть порезче и, о боги, ботинок, оказалось, что зажало только один и несильно, поддался.

Взяв пострадавшую за подмышки, мужчина вырвал ее из железной пасти автомобиля, в которой уже разгоралось пламя, и что есть силы потянул прочь.

Поняв, что далеко они не уйдут, ее помощник подал сигнал рукой, и они укрылись за бетонным блоком, бесхозно валявшимся за близлежащим столбом.

Едва они улеглись за землю, прозвучал оглушительный взрыв, и малолитражка уехала в плюсквамперфект. Завыли сирены, и на перекрестке показались полиция, скорая и пожарники.

Сидя позднее в полицейской машине и попивая непонятно откуда взявшийся чай, она давала показания, рассказывая только что просмотренный фильм ужасов с собой в роли статиста. Когда протокол был составлен, ее отпустили домой, обязав приехать в суд, когда потребуется. Она лишь кивнула головой и побрела через парк, как всегда ничего не опасаясь, ведь дом был рядом.

Все так же не в состоянии уснуть, она сидела на диване и смотрела в стену, рассеяно попивая горячий шоколад из кружки. Хочется надеяться, женщина из малолитражки выживет. Но какая нелепица, кто бы мог подумать!

Это как же должно не повезти, чтобы среди ночи светофор сломался, и на перекрестке, который до того момента был совершенно пустым, одновременно появилось два невесть откуда взявшихся автомобиля! И женщина эта. Куда она мчалась так быстро в это время? Она вспомнила, что женщина была уже немолодой. Час от часу не легче. Сколько ей, шестьдесят? Семьдесят?

Куда можно нестись в такое время в этом возрасте, если не в больницу? Полный кошмар. Она попыталась вспомнить больше деталей. Когда-то их район был сущим отшибом, и она знала здесь почти всех. Знала ли она раньше эту женщину? Вроде бы нет. Когда они спрятались за бетонным блоком, она вспомнила, как у пострадавшей оттянулся воротник куртки, и на шее показалась татуировка в виде сплетенной лозы. Как все странно.

И, конечно же, вокруг в этот час никого не оказалось! Хотя, постойте! Она даже крякнула от неожиданности. Как же никого? Когда машины столкнулись, а она, вопя от ужаса, побежала к ним, периферийным зрением она увидела какого-то мужчину в темном плаще, отходившим от короба с проводами светофора.

Что он там делал, черт его подери? Из-за темноты и длинного плаща разглядеть его было невозможно. И почему вместо того, чтобы бежать на подмогу, он торопливо ушел с места происшествия? Господи, а что, если это он и испортил светофор? Но зачем? Как-то не лепится нелепица. Походка у этого мужчины тоже была слегка необычной. Он, вроде бы, не прихрамывал, но что-то показалось ей подозрительным и отдаленно знакомым. Ей казалось, где-то она уже видела эту походку, но вот где, вспомнить так и не смогла.

И вдруг ее словно ошпарило горячей волной. Роза! Прямо посередине перекрестка лежала бордовая роза! Господи, кто-то пытается свести ее с ума? Или эта роза ей почудилась и теперь будет мерещиться на каждом шагу? Что происходит?

***

Разлепив веки утром, она почувствовала себя мерзко. Господи, объясни же, наконец, зачем ты засунул меня в бутылочное горлышко две тысячи тринадцатого? Зачем?

Иногда в твоей жизни происходит нечто, что навсегда закрывает тебе дорогу назад, туго сворачивая свитки жизни и запечатывая сургучом. Оно кладет свитки в сундук, ключ от которого выбрасывает в океан. Ты бы и рад вернуться и, возможно, изменить что-то, но не можешь. Вулкан твоего счастья больше не извергается, лава застыла, и ты понимаешь, что у тебя лишь один путь – вперед. У тебя нет прошлого и никогда не будет. Люди, обстоятельства, чувства – все заматывается в свитки. С тобой остаются лишь твои воспоминания, но им не по силам открыть зловещий сундук.

Так и на этот раз. Увиденное ночью на перекрестке опечалило ее и опечатало дорогу в счастливое прошлое.

Сложно было отрицать то, что ее возврат в прошлое к лучшему ничего так и не поменял. Скорее, наоборот, от всех этих приключений ее жизнь, словно старая крыша, покосилась еще больше и съехала набок, силой притяжения клоня всю геометрию сарая вниз. Так и осталось непонятным и непонятым, привнесет ли этот сдвиг хоть что-нибудь хорошее в ее сегодня, или принесет одни лишь несчастья, как снежная лавина, единожды сдвинувшись, погребает под собой все, что попадется на ее пути?

Как и многие посланники девяностых, Ольга считала, что нет на свете ничего хуже, чем остаться без денег, и потому все, что она ни делала, было накрепко с ними повязано. Так или иначе.

Она поступила в ненавистный вуз только для того, чтобы никогда не думать о деньгах, но стоило лишь на миг закрыть глаза, как они исчезли.

Сказочник, устало вздохнув, надвинул на глаза свою волшебную шляпу и отправился восвояси, забрав сказку с собой. А его герои остались там, где и были. Кто-то с лягушкой, кто-то – у разбитого корыта. Но она даже вздрогнула, вдруг подумав, что будь корыто не просто разбито, а хоть трижды раздавлено, остаться у него лучше, чем с мертвой принцессой, которую нужно поцеловать.

Она цинично усмехнулась.

Поколению постсоветских меломанов часто приходилось доставать из магнитофона зажеванную кассету, распрямлять пленку, и, взяв школьный карандаш, перематывать зажеванное, чтобы песня заиграла вновь.