Александр Молчанов - Сценарист

– Где? Аэропорт огромный.

Ася смотрела на них и не верила своим глазам. Милиционеры спокойно болтали между собой, не обращая на нее никакого внимания. Ни одни из них не изменил позу и не подумал о том, чтобы встать и пойти ловить вора.

– Вы что сидите? – возмутилась Ася. – Она же уйдет с моей сумкой.

– Конечно, уйдет, – согласился пожилой.

– Так поймайте ее! Это ваша работа!

– Так, вот только голос тут мне повышать не надо! – резко сказал молодой.

Пожилой тронул его легонько за рукав.

– Тихо, – сказал он и повернулся к Асе. – Девушка, вора никто не видел. Видели только блондинку. Работают они в паре. Даже если мы найдем эту блондинку, мы ей ничего предъявить не сможем, потому что она ничего плохого не сделала.

– Как это не сделала?

– А вот так. У нас не запрещено подходить к людям и рассказывать о том, как страшно летать на самолете. А второго, ее помощника, вообще никто не видел, ему тоже предъявить нечего.

– И что же, получается, вы ничем не можете мне помочь?

– Именно, – кивнул молодой.

– Можем принять заявление, – сказал пожилой, – только толку-то.

Ася развернулась и выбежала из комнаты.

К вечеру пробки в городе стали понемногу рассасываться. Заторы остались только на выезде из города. Москвичи и гости столицы покидали отравленный гарью мегаполис. Все, у кого было куда уехать, уезжали. Многие просто бежали куда глаза глядят. Куда угодно – лишь бы подальше от этой серой мглы, опустившейся на город.

Ярко-красный «Запорожец», бодро грохоча своим мотоциклетным двигателем, ехал по одной из подмосковных трасс.

За рулем сидел Гриша, рядом с ним – Павел.

На заднем сиденье устроились, согнувшись в три погибели, Нина и Андрей.

– А знаете, почему у «Запорожца» багажник впереди? – спросил Гриша.

– Почему? – поинтересовалась Нина.

– Потому что двигатель сзади, – лениво сказал Павел.

– Ты знал!

– Старая шутка. Сколько лет твоей колымаге?

– Мою иномарку попрошу не обижать! Вы ведь знаете, что это иномарка? Имеет все недостатки советского автомобиля – дребезжит, все время ломается. И все недостатки иномарки – запчастей днем с огнем не достать.

– Ну так и чего ты от него не избавишься? – спросил Андрей. – Купил бы что-нибудь поприличнее.

– Не хочу поприличнее, – отмахнулся Гриша, – мне эта машина дорога как память. От отца осталась. Отца бандиты убили в девяносто втором. На машине брат ездил старший. А его в девяносто пятом… под Грозным.

– Болтаешь много, – заметил Павел.

– Нервничаю. О, черт!

Гриша показал на машину, стоящую справа от дороги, с открытым капотом. У машины возились твое парней с обнаженными мускулистыми торсами. Вместо знака аварийной остановки в нескольких метрах от машины стояла желтая пластиковая канистра.

– Не останавливайся, – сказал Павел.

– Согласен, – сказал Гриша и прибавил скорость.

– Почему? – спросила Нина.

Гриша не успел ответить.

Один из парней развернулся, сделал два шага в сторону и перекрыл узкий проезд между своей машиной и обочиной.

– Уходим! – приказал Павел. – По обочине!

Гриша ударил педаль газа, крутанул руль, двигатель чихнул, заглох, и «Запорожец» медленно, без звука, покатился вперед. Парень протянул руку и, положив ее на капот «Запорожца», остановил его.

Вокруг была абсолютная, бездонная чернота и тишина. В этой черноте постепенно исчезало время. Поначалу Лупоглазый чувствовал холод земли вокруг себя, но потом это ощущение ушло. Один раз он протянул руку перед собой и нащупал жерди и еловые ветки, которые были положены поверх его могилы. Сколько земли насыпал возница поверх этих жердей – неизвестно, но никакие звуки внутрь не проникали.

Стало тяжело дышать. Возница бросил в могилу коричневую ребристую трубку от стиральной машины. Она была где-то рядом, Лупоглазый пошарил вокруг себя, но не смог ее найти – его руки повсюду натыкались на землю.

Потом как будто подул легкий ветерок и дышать стало легче.

Лупоглазый пробовал думать.

Зачем Возница его зарыл в землю? Что он хотел с ним сделать? Почему он убил всех этих людей и зачем снял с них кожу и сделал из них чучела?

Но мысли начали путаться, он заснул.

Когда проснулся, грань между сном и явью начала потихоньку расшатываться. Он начал было что-то вспоминать, потом мечтать о чем-то, но постепенно его сознание вплыло в состояние легкого транса. Так же как вокруг него была чернота и тишина, так же и в его душе наступило состояние полной черноты и тишины.

Так прошло еще какое-то время.

Он засыпал, просыпался снова, балансируя на границе бодрствования.

И вдруг в какой-то момент его глаза открылись, и он стал видеть жерди и ветки перед собой, землю, потом кусты и ветви деревьев, потом звезды над головой.

И он услышал что-то вроде музыки, которая неслась откуда-то сверху, со звезд. И он понял, что это поют сами звезды. Их голос был похож на звон хрусталя, он был пронзительный, четкий и гармоничный. Но если бы он попробовал повторить мелодию, которую он услышал, то ничего бы не получилось.

И вот, глядя на звезды и слушая их пение, он увидел, как к нему движется огненный силуэт. Он сразу понял, что это и есть Возница. Он двигался плавно, как будто плыл по воздуху. Когда он приблизился, стало видно, что он выглядит как огненный шар, а точнее, огненное яйцо – продолговатое, сужающееся кверху.

И в то же время это был именно Возница, у Лупоглазого не было в этом никаких сомнений.

От яйца отделилась сияющая нить и протянулась к Лупоглазому. Когда она приблизилась, Лупоглазый увидел, что это огненная рука с четырьмя длинными пальцами. Эта рука коснулась его лба, и в тот же момент в его голове вспыхнул горячий огонь.

Лупоглазый понял, что он умирает.

Огонь прокатился волной по всему его телу, от головы до кончиков пальцев ног и рук, он наполнил его целиком и ушел в окружающую его землю.

Потом огненная рука отделилась от его головы, и Лупоглазый увидел, что в руке находится большой черный паук. Паук с громким скрежетом шевелил своими черными конечностями и тянулся к Лупоглазому.

Огненная рука сжалась, панцирь паука треснул, и на землю полилась желтая дымящаяся кровь. Там, где она соприкоснулась с землей, тут же зашипело. Запахло отвратительной гнилью.

Огненная рука взмыла вверх, и раздавленный паук улетел куда-то к вершинам деревьев.

Лупоглазым овладела слабость, и он заснул.

Лупоглазый сидел на стуле и смотрел на Эрнеста. Эрнест лежал на верстаке и смотрел на него. Его ноги были накрыты окровавленной клеенкой.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Лупоглазый.

– Никак, – ответил Эрнест.

– Действует обезболивающее, – сказал Лупоглазый, – у тебя есть еще полчаса, может, час. Потом опять будет больно. Придется потерпеть. Уколы так часто нельзя делать. Можно превысить дозу.