Александр Молчанов - Сценарист

Мирон разжал руку. Ярослав взял конверт и заглянул внутрь. Внутри были доллары. Ярослав сунул палец в конверт и провел им по купюрам. Купюры были не новые, мятые и местами надорванные.

– А что, новые деньги вам дядя Сэм зажал?

– Что ты сказал?

Мирон посмотрел на Ярослава в упор.

– Ладно, шутка не прокатила. Я пошел. Бай-бай.

Мирон отвернулся.

Ярослав убрал деньги в карман джинсов, открыл дверь и вышел из машины. Остановился, как будто что-то забыл, снова открыл дверь и заглянул в машину.

– Я тут подумал. А что, если я сейчас дойду до ближайшего телефона-автомата, позвоню и скажу, что в светло-зеленом «Мицубиси» в Дмитровском переулке сидит террорист, у которого в красной сумке лежит самодельное взрывное устройство. Как вы думаете, мне дадут премию?

Мирон прищурился:

– Что ты сказал?

– Шутка! – Ярослав выпрямился. – Счастливо оставаться, дядя.

– Сядь в машину, – рявкнул Мирон.

Ярослав попытался закрыть дверь, но Мирон наклонился, протянул руку, схватил его за плечо и рывком втащил в машину. При этом Ярослав весьма чувствительно ударился головой о приборную панель.

– Охренел? Пусти, я закричу.

– Я т-те закричу.

Мирон несколько раз изо всех сил ударил Ярослава кулаком по затылку. После третьего или четвертого удара послышался хруст, тело Ярослава обмякло.

Мирон вылез из машины. Постоял, прижав разбитые костяшки пальцев к холодному стеклу. Огляделся. Переулок был пуст.

Он вернулся в машину. Посмотрел на Ярослава, скрючившегося на пассажирском сиденье.

– Сам виноват, – сказал Мирон зло, – нечего было рот открывать. Шутник, твою мать.

Мирон кивнул, как бы убеждая себя, что все сделал правильно.

– Так надежнее.

Он протянул руку, достал из кармана Ярослава мятый конверт и положил его в бардачок.

Потом несколько раз изо всех сил ударил раскрытыми ладонями по рулю.

– Черт! Черт! Черт!

Это было не по плану. Он терпеть не мог, когда что-нибудь шло не по плану.

Снаружи здание выглядело как обычный старинный особняк, утопающий в зелени. В арбатских переулках таких особняков осталось много. До революции здесь жил какой-нибудь купчишка.

Сейчас в таком особняке вполне могло скрываться посольство микроскопической страны, воровской притон, музей-квартира забытого советского писателя или убитая коммуналка.

На самом деле внутри был ультрасовременный офис в минималистичном скандинавском стиле. Белые стены, белая мебель. И окна – казалось, что изнутри они больше, чем снаружи.

Кабинет для переговоров был устроен на бывшей веранде. Здесь стоял большой круглый стол, а вокруг были расставлены плетеные стулья.

Когда-то здесь хозяева пили свой вечерний чай, а теперь здесь сидели два человека в костюмах. Перед ними на столе лежали бумаги. Один из них был Глеб – тот самый бритоголовый крепыш, который утром занимался любовью с женой своего будущего партнера. А второй – тот самый будущий партнер, чью жену Глеб трахал утром и которого он собирался кинуть. Звали его Валентин, он носил светло-синий костюм, что делало его похожим на почтальона. У него были кудрявые длинные светлые волосы, смуглое лицо и бездонные карие глаза.

Валентин быстро-быстро перебирал документы.

– Итак, предварительно у нас были вопросы по следующим пунктам, – говорил он, и тыкал карандашом в то или иное место в договоре.

«При наступлении обстоятельств таких-то последствия будут такие то… в случае действий таких в действие вступает пункт такой-то…»

Глеб его не слушал. Он думал об Аделаиде. Он вспоминал ее прекрасное тело и думал о том, что он все делает неправильно. Ему нужно хватать ее и бежать. Куда угодно – на юг, на север, на запад. Никогда у него не будет такой женщины. Это для него реальный шанс изменить свою жизнь. И, конечно, он тут же понимал, что это неправильно. Что он не будет разрушать свою жизнь ради потрахушек, хотя и отличных.

Заберет он ее, уедет, и что дальше?

Он представил, что они живут с Аделаидой где-нибудь в Черногории. Сначала все отлично. Они купаются, гуляют, пьют вино на балконе. Любуются на горы, занимаются любовью. Спят до обеда. Снова купаются. Снова пьют вино. Сначала все внове, все радует. Потом горы надоедают, море надоедает, солнце начинает раздражать. Хочется чем-то заняться, а заниматься нечем. Уехав, он отрежет все пути назад. Читать книги? Играть в компьютерные игры? Торчать в Интернете? Удариться в запой?

И вот они уже ругаются по вечерам, он хочет сбежать от нее, а бежать некуда – впереди море, позади горы, под ногами камни, сверху солнце.

Нет уж, она права. Это было здорово, и это должно закончиться. Его жизнь – это жизнь хищника, вечный поиск, вечная погоня за добычей, вечная схватка не на жизнь, а на смерть.

– О чем задумался, Глеб?

Глеб почувствовал укол тревоги. Что-то было не так в тоне Валентина. Он задал этот вопрос не так, как он только что спрашивал про пункты договора. Когда они перешли на «ты»? Или показалось?

Глеб украдкой посмотрел на Валентина. Но тот спокойно листал документы.

Показалось. Послышалось.

– Аделаиду вспоминаешь?

Что?

Нет, ему не послышалось.

Пересохло в горле.

– Что?

Валентин смотрел прямо на него.

В голове крутилась мысль – это не то, не то. Просто Валентин заметил, как он смотрел на его жену вчера. Да, вчера она заходила в офис. Он же их знакомил. Он просто перехватил его оценивающий взгляд. Глеб попытался зацепиться за эту спасительную мысль и выстроить какую-то защитную стратегию. Не проболтаться, не выдать себя. Он же его проверяет. Просто проверяет.

– Какую Аделаиду?

Неправильный ответ. Они знакомы с Аделаидой, и он сразу должен был ее вспомнить.

– Извините, мысли не о том. Аделаида прекрасна. Как у нее дела?

– Ты мне скажи. Ты ведь ее последний видел. Сегодня утром.

Вспыхнуло лицо. Что он должен сказать?

Валентин все знает.

– Глеб, посмотри на меня.

Глеб поднял глаза и посмотрел на Валентина.

– Ты же с ней трахаешься. Я все знаю.

Все. Это конец.

– Я не… я могу объяснить.

Не то, не то!

– Вас ввели в заблуждение.

Тоже не то.

– Да ну? Не может быть. Разве ты не трахал ее сегодня утром в отеле «Имбирь» в номере шесть?

Отпираться бессмысленно. Он все знает. А если так – он погиб. Сделки не будет. Он должен срочно что-то придумать. Выкрутиться. Отвести от себя…

– Я не виноват. Она…

– Сама на тебя запрыгнула? Хочешь сказать, что моя жена – шлюха? Она сама тебя трахнула?

По сути, так оно и было. Если сука не захочет, кобель не вскочит. Она подавала ему невербальные сигналы. Она заводила его, смотрела на него, она провела в лифте рукой по его ноге. Это ему не приснилось. Она первая его поцеловала. Она затащила его в машину.