Джинн Райан - Харизма

В какую сумму все это обойдется маме? Чувство вины накрывает меня. Но если я расскажу о генной терапии, кто знает, сколько еще дополнительных анализов придется заказать? Маму по уши завалит счетами, а я останусь здесь на весь день – или даже дольше.

Полчаса спустя электрокардиограф выплевывает ленту с результатами, а лаборант берет у меня необходимые анализы, чтобы убедиться, что я не умираю. Меня отпускают. Мы выходим на улицу под моросящий дождь.

Я посматриваю на свой телефон.

– Если мы поторопимся, я успею на последние два часа моей смены.

Мама резко останавливается, будто кто-то накинул на нее лассо.

– А что, если ты потеряешь сознание, когда будешь в воде? Нет уж, ты остаешься дома. И отдыхаешь.

Сэмми понимающе смотрит на меня и пожимает плечами, будто извиняясь.

Дома мама неизвестно зачем еще раз меряет мне температуру, а затем отвозит Сэмми к соседям, чтобы у меня не было никаких оправданий и я не могла отказаться прилечь, пока она на работе. Ну конечно, теперь солнце светит ярко и тепло, обещая потрясающий конец дня.

Не чувствуя ни капли усталости, я снова проверяю обновления. Хлоя не ответила на мое сообщение. Ну то есть на самом деле ответила, но только чтобы еще раз пригласить меня на свою вечеринку-вскладчину-вокруг-костра-которую-ты-не-должна-пропустить-сегодня-вечером. Звучит как отличная возможность пойти на веселое мероприятие с Джеком, к тому же, я смогу посмотреть на Хлою вблизи и выяснить, использовала ли она «харизму».

Я пишу Джеку о своих планах, и теперь дело за ним. Поэтому у меня появляется время прилечь и подремать, чтобы выполнить свои дочерние обязанности. В конце концов, мама же велела мне прилечь отдохнуть сегодня. А насчет вечера она ничего не говорила.

Когда Джек приезжает пару часов спустя, мы целуемся при встрече. Поцелуй кажется скромным, но тут же сменяется еще одним – долгим.

– Готова? – спрашивает Джек.

– Ко всему.

Его глаза расширяются, и это мне до крайности приятно.

Мы едем в сторону Балларда, примерно тридцать миль на северо-запад, через центр Сиэтла, который всегда кажется мне «большим городом», хотя и Такому задворками не назовешь. По пути мы покупаем несколько кукурузных початков для пикника, а Джек, подмигнув мне, присоединяет к нашим приобретениям бутылку сока маракуйи [7]. Потом мы берем себе большую порцию чайно-молочного коктейля – молочный сладковатый отвар с запахом лаванды, с шариками со вкусом тапиоки на дне стакана.

Мы едем дальше, нас обдувает теплый ветер, а из колонок гремит «Mumford & Sons» [8], поездка наполняет нас восхитительным чувством предвкушения, и мы передаем друг другу чайный коктейль. Нам приходится перекрикивать шум ветра и двигателя, но мы в основном смеемся, пока шарик тапиоки едва не попадает мне не в то горло.

Джек снижает скорость.

– Осторожнее, ты же не хочешь попасть в больницу.

– Брр. Я сегодня там уже была, для одного дня достаточно.

– Что? Ты в порядке?

Его плечи напрягаются, будто он готов сейчас же развернуться и поехать домой.

– В полном порядке. Мы туда ездили, ну, из-за моего брата. Ему приходится через многое проходить из-за его муковисцидоза. Но он в порядке.

Я чувствую, будто пролила немного кислоты в море блаженства. Я торжественно клянусь себе – больше никакой лжи.

Вскоре Джек снова смешит меня, и мы смеемся всю дорогу до парка «Золотые сады». Утренние дожди дочиста вымыли все небо, синий купол, который простирается над водой вплоть до зубцов хребта Олимпик, которые высятся вдалеке.

Мы неспешно идем к каменистому пляжу, туда, где слышится бой барабанов и грохот прибоя. Несколько женщин в цветастой одежде сидят, скрестив ноги. Перед ними расстелены скатерти, а на них разложены хрустальные украшения и огромные хула-хупы, украшенные разноцветной клейкой лентой.

– Счастливого солнцестояния! – говорит женщина с длинными косами, в свободном платье. – Хотите узнать свою судьбу?

Джек, кажется, хочет, но я отговариваю его. Мне не нужно, чтобы экстрасенс-шарлатан рассказывал мне о том, как мое будущее изменится к лучшему. Вокруг Хлои словно водоворот из десятков людей, от подростков до тех, кому уже за двадцать. Я узнаю плечистого афроамериканца с ямочками на щеках – её бойфренда по имени Джесси. Если она последнее время так блистает не из-за «харизмы», то явно из-за парня, который сейчас обвивает рукой ее талию.

Мы с Джеком выкладываем принесенную еду на общий стол и наливаем себе по кружке сока маракуйи. Неподалеку шипит гриль, и куски курицы и ананаса, насаженные на шомполы, наполняют воздух сладковатым дымом. Я вдыхаю этот вечер, в полной уверенности, что незнакомцы, радостно болтающие друг с другом вокруг, – это возможности, которые можно исследовать, а не угрозы, которых следует избегать.

Мы с Джеком не успеваем смешаться с дружелюбной толпой, когда кто-то набрасывается на меня сзади с криком:

– Эйслин!

Я не сразу понимаю, кто это – Роза из группы «братьев и сестер» по «Nova Genetics». Ее сердцевидное лицо раскраснелось, а большие карие глаза слишком сильно блестят.

Она встречает меня с распростертыми объятиями. В буквальном смысле. Это и правда Роза? Когда она последний раз обнимала кого-то? Когда последний раз я обнимала кого-то в ответ? У меня внутри словно затягивается тугой узел, когда я понимаю, что изменения в ее характере не так уж необъяснимы.

Ее смех звенит, как «музыка ветра».

– Так Хлоя и тебя убедила прийти. Превосходно. Восхитительная ночь. Я чувствую себя такой энергичной, такой живой. Я только что прошла отбор и в следующем году буду выступать в нашей группе поддержки. Разве не восхитительно?

Я отступаю на шаг назад. Я была совершенно не права, когда считала, что Роза стесняется говорить по-английски.

К ней подсаживается парень с короткими темными волосами и густыми бровями. Она берет его за руку и представляет его нам как Джонатана. В ее голосе слышна гордость. Что бы между ними ни происходило, для нее это явно что-то новое. Не сомневаюсь, что мой голос звучит так же, когда я представляю Джека.

Я стараюсь не смотреть на Розу слишком пристально.

– Странно встретить тебя за пределами «Nova Genetics». Ты выглядишь иначе.

Должно быть, дело в «харизме», но признается ли она?

Она отмахивается от моих слов.

– Это на тех унылых встречах я выгляжу иначе. Разве они не ужасны?

Как выяснить у нее то, что я хочу, так, чтобы мальчики ничего не поняли? Я говорю:

– Ну, тот день не совсем впустую пропал, не так ли? Доктор Стернфилд и тебя отвела посмотреть на шимпанзе?

Она моргает, глядя на меня, а потом на ее лице вспыхивает улыбка.

– Только на Руби. Она была невероятно дружелюбна.

Что это, если не признание?