Нельсон Демилль - Реки Вавилона

— Так поступил бы любой командир, дорожащий своей репутацией. Чем дольше они будут ждать, тем организованнее станет наша оборона. Полчаса назад мы отбили их нападение, но нам предстоит заниматься этим всю ночь.

— По-твоему, днем они не станут атаковать?

— Я бы не стал.

— Бекер посылает сигналы SOS?

— Он что-то колдует там с радио и батареями. Давай вернемся к «Конкорду». Министр иностранных дел хочет, чтобы ты присутствовал на совещании.

— Даже здесь совещания! — Хоснер поморщился.

Брин осматривал склон в ночной прицел. Через каждые несколько минут он выключал его, экономя батареи и давая отдых глазам. Хоснер похлопал его по плечу.

— Позже я пришлю кого-нибудь тебе на смену.

— Но он должен быть очень сильным, чтобы отнять у меня винтовку.

Хоснер улыбнулся.

— Тогда поступай, как знаешь. — Он направился вслед за Добкиным.

«Конкорд» стоял почти в центре ровной площадки. По южной и северной оконечностям удлиненной насыпи проходили развалины стен, отделявших ее от реки, и сейчас эти развалины образовывали как бы наклонные плоскости, ведущие на вершину насыпи. Именно по южной наклонной плоскости лайнер и взобрался на вершину. Хоснер и Добкин перебрались через борозду, проделанную носовой частью «Конкорда», и направились к самолету. Хоснер едва поспевал за генералом.

— Кто у нас сейчас главный? — спросил он.

Добкин ничего не ответил.

— Давай выясним это сейчас, генерал. Кто-то должен отдавать приказы. Ты же понимаешь. И делать это должен только один человек.

Добкин замедлил шаг.

— Старший по рангу, естественно, министр иностранных дел.

— А кто следующий?

— Думаю, Исаак Бург.

— А за ним?

Добкин раздраженно хмыкнул.

— Ну, за ним опять идет политик.

— Кто?

— Бернштейн. Она член кабинета министров.

— Я знаю. Но в данном случае это не имеет значения.

Добкин пожал плечами.

— Не впутывай меня во все это. Я просто солдат.

— Кто идет дальше по старшинству?

— Думаю, ты или я.

— В моем распоряжении шесть человек, все вооружены. Они мне преданны и являются единственной боевой силой на этом холме.

Добкин остановился.

— У одного из них пуля в заднице, и еще не известно, в каком состоянии остальные. Эти две ночные атаки были пробными, в следующий раз надо ожидать полномасштабного штурма.

Хоснер повернулся и продолжил путь.

Добкин догнал его и хлопнул по спине.

— Ладно, я все понял. Свою вину ты уже загладил, Иаков, и чуть не погиб в ходе атаки. Пора бы тебе уже и успокоиться, нас ждет еще много тяжелых часов.

— Думаю, даже дней.

— Нет, долго мы не продержимся после завтрашнего захода солнца. Если доживем до него.

— Тогда мы не дождемся помощи.

Добкин кивнул.

— Ты прав. И вообще, сейчас в этой местности самое плохое время года. Весенние разливы сделали район почти недоступным, туристский сезон откроется только через месяц. Если Бекер не сумеет связаться с нашими по радио, то пройдет несколько дней, пока кто-нибудь догадается, что мы здесь. Да еще несколько дней, прежде чем они начнут принимать меры по нашему освобождению.

— Рассчитываешь на то, что власти Ирака попытаются нас спасти?

— Кто знает? Арабы одновременно способны на самые благородные и самые зверские поступки.

Хоснер кивнул.

— Думаю, они тоже заинтересованы в успехе нашей мирной миссии. Если в Багдаде узнают, что мы здесь, то есть надежда на спасение.

Добкин махнул рукой, давая понять, что не верит в подобное предположение.

— Разве можно загадывать в данном случае? Может быть, о мире уже и разговоров никаких не идет. Но вообще-то я не политик. А вот с военной точки зрения точно будет очень тяжело оказать нам помощь на этой территории. Это я знаю наверняка.

Хоснер остановился возле самолета, увидев людей, разбившихся на небольшие группы и переговаривавшихся между собой. Он понизил голос.

— Почему?

Добкин тоже заговорил тише.

— Понимаешь, по последним данным нашей разведки у Ирака мало вертолетов, еще меньше десантников, а гидропланов вообще нет. А только этими средствами можно доставить сюда войска в это время года. Армия Ирака хорошо подготовлена и оснащена для ведения боевых действий в пустыне, а в этот сезон между Тигром и Евфратом полно болот, топей, грязи и разлившихся ручьев. Многие армии терпели неудачи, пытаясь захватить Месопотамию весной.

— А как насчет легкой пехоты? Неужели ее больше никто не применяет?

Добкин кивнул.

— Да, легкая пехота смогла бы добраться сюда. Но это займет много времени. Недалеко к югу от нас расположен небольшой городок Хилла. Правда, я не знаю, есть ли там гарнизон и смогут ли они добраться до нас. А если даже и доберутся, то не встанут ли они на сторону палестинцев?

— Ладно, оставим этот разговор между нами.

— Это военная тайна номер один. А теперь я сообщу тебе еще и военную тайну номер два. В иракской армии целые подразделения состоят из бывших палестинцев. Не хотел бы я оказаться на месте командира в иракской армии, которому придется испытывать преданность подчиненных ему палестинцев, приказывая им сражаться против своих соотечественников. Но мы не должны снижать моральный дух наших людей, поэтому и эта информация — не для всех.

Подойдя к «Конкорду», Хоснер и Добкин остановились возле носа самолета. В нескольких метрах от лайнера возвышались развалины, в которые он едва не врезался. Развалины напоминали разрушенный загон для скота, но при более близком рассмотрении оказалось, что сложены они не из камня, как считал Хоснер, а из обожженных глиняных кирпичей, широко распространенных в Месопотамии. Крыша была частично накрыта финиковыми пальмами. Сквозь пролом в стене Хоснер увидел мужчин и женщин, переговаривавшихся между собой. Это шло совещание, проводимое министром иностранных дел.

Хоснер обернулся на раздавшийся в темноте звук и разглядел пассажиров, стоявших под дельтовидным крылом возле правого борта. Раввин начал субботнюю службу с опозданием. Хоснер узнал маленькую фигуру Иакова Лейбера, которого поддерживали под руки два других стюарда.

Под фюзеляжем он заметил какое-то движение, и внезапно из-под согнутой носовой опоры шасси вылез Питер Кан. В руке он держал фонарик, который сразу же выключил.

Добкин подошел к нему.

— Ну, как дела?

— Плохо.

— Что плохо? — спросил Хоснер.

Кан посмотрел на него и улыбнулся.

— А вы сегодня здорово отличились, господин Хоснер.

— Так что плохо?

— Дополнительная силовая установка. Ее повредило, когда согнулась передняя опора шасси.

— И что это значит? Взлететь не сможем?

Кан с трудом выдавил из себя улыбку.

— Нет. Но еще несколько сот литров топлива осталось на дне крыльевых топливных баков. Если нам удастся запустить дополнительную силовую установку, то заработает генератор и мы получим электричество для работы радиостанций. А батареи долго не протянут.