Нельсон Демилль - Реки Вавилона

Хоснер кивнул. Все для них могло решиться через несколько часов, а значит, пока сойдут и батареи.

— Где Бекер?

— В кабине.

Хоснер поднял голову и посмотрел на склоненный нос самолета. За лобовым стеклом мерцал зеленоватый свет, и он различил силуэт Бекера.

— Я хочу поговорить с ним.

Добкин покачал головой.

— Нет, сейчас с тобой хочет поговорить министр иностранных дел. — Генерал кивнул в сторону загона для скота.

Хоснера совсем не привлекала перспектива этого разговора.

— Я с ним потом поговорю.

— Боюсь, что вынужден настоять.

Наступило молчание. Хоснер снова посмотрел на кабину «Конкорда», потом перевел взгляд на загон для скота. Кан почувствовал себя неловко и отошел в сторону. Хоснер нарушил молчание.

— У меня в портфеле досье на Ахмеда Риша и его психологический портрет. Я хочу забрать эти бумаги.

Добкин замялся.

— Ну, я думаю… — Добкин внезапно поднял на Хоснера удивленный взгляд. — А какого черта ты взял их с собой?

— Интуиция.

— Я потрясен, Иаков. На самом деле. Отлично, они тоже захотят посмотреть досье.

Хоснер запрыгнул на переднюю кромку крыла и направился по наклонной плоскости к аварийному выходу.

В пассажирском салоне было темно, но сквозь открытую дверь, ведущую в кабину, пробивался тускло-зеленый свет. Горели также таблички с предупреждением пристегнуть ремни безопасности и не курить, светился и указатель скорости. Он показывал «M 0-00». Салон был пуст, пахло сгоревшим керосином, повсюду валялись ручная кладь, подушки и одеяла. Сквозь пролом в герметической перегородке Хоснер слышал четкий голос раввина Левина, доносившийся оттуда, где должна была находиться хвостовая часть самолета.

Он прошел в наклонившуюся кабину. Бекер крутил ручки настройки светящихся зелеными огоньками радиостанций. Из динамиков раздавался шорох помех и треск электрических разрядов. Тело Моисея Гесса навалилось на приборную доску, за которой он и умер. Бекер что-то тихо говорил, и тут до Хоснера дошло, что он говорит не по радио, а обращается к Гессу. Хоснер кашлянул.

— Давид.

Бекер повернул голову, но, ничего не сказав, снова отвернулся к радиостанциям.

Хоснер подошел к креслам пилотов. Он чувствовал себя неловко от присутствия в кабине тела Гесса.

— Вы проделали чертовски хорошую работу.

Бекер снова принялся шарить с помощью ручек настройки по частотам, но ничего при этом не пытался передавать.

Хоснер подвинулся ближе, встал между креслами, задев бедром тело Гесса. Он отступил назад. Будь его воля, тело Гесса было бы похоронено через десять минут, но Хоснер знал, что раввин не разрешит делать этого в святую субботу. Если только он — или кто-нибудь другой — не выдвинет для этого достаточно веской причины, тело Гесса так и останется непохороненным до захода солнца.

— Я уберу его отсюда, Давид.

— Мне он не мешает. — Кабину заполнил громкий писк радио. Бекер выругался и выключил его, потом отключил аварийное питание. Тусклые огоньки погасли, и кабину залил лунный свет.

— Эти ублюдки продолжают глушить нас. Им трудно делать это с того места, где они находятся, но они очень стараются.

— Каков наш шанс связаться с кем-нибудь?

— Кто знает? — Бекер откинулся на спинку кресла и закурил. — Коротковолновая радиостанция, похоже, совсем сдохла. Ничего необычного в этом нет, она очень чувствительна. Если мы сможем вернуть ее в рабочее состояние, то теоретически можно будет связаться с любым местом на земном шаре, в зависимости от атмосферных условий. УКВ-радиостанция работает хорошо, и я передаю сигналы на международной частоте приема и передачи сигналов бедствия 121,5. Также прослушиваю и передаю сигналы на нашей последней частоте «Эль Аль». Но никого не слышу, никто мне не отвечает.

— Но почему?

— Понимаешь, УКВ-рация работает только на дальность прямой видимости. Я не уверен. Но думаю, что нас окружают холмы, которые выше нашего.

— Да, это так.

— А кроме того, батареи не настолько мощные, как генератор, и не забывай, что Риш забивает все частоты своим широкополосным передатчиком, работающим при включенных двигателях и генераторе. — Бекер глубоко затянулся и выпустил длинную струю дыма. — Вот тебе все причины.

— Понял. — Хоснер бросил взгляд через лобовое стекло и увидел внизу людей, собравшихся в загоне для скота. — Но мы, наверное, без труда можем связаться с пролетающими над нами самолетами. Верно?

— Верно. Но для этого нужно, чтобы они пролетали над нами.

Хоснер заметил испачканный кровью кирпич, убивший Гесса, который сейчас валялся на приборной доске. При свете зеленых лампочек приборов он различил на нем клинописные знаки. Прочитать он их не мог, но был уверен, что на нем, как и на большинстве кирпичей Вавилона, написано: «Я НАВУХОДОНОСОР, ЦАРЬ ВАВИЛОНА, СЫН НАБОПАЛАСАРА, ЦАРЯ ВАВИЛОНА». Здесь, в кабине сверхзвукового лайнера, этот древний кирпич был совершенно неуместен. Хоснер отвел взгляд в сторону.

— Я установлю на фюзеляже пост для наблюдения за самолетами.

— Хорошая мысль. — Бекер бросил долгий взгляд на своего мертвого второго пилота, потом повернулся к Хоснеру. — Кан занимается дополнительной силовой установкой.

— Я его видел. Он сказал, что дела плохи. На сколько хватит батарей?

— Трудно сказать. Слушать я могу довольно долго, но при каждой передаче расходуется много энергии. Батареи никеле-кадмиевые, они очень хорошие, но не подают никаких признаков того, что садятся. Работают исправно до самого конца, а потом резко выходят из строя.

Хоснер кивнул. Он знал это, и это его беспокоило, потому что и ночной прицел винтовки M-14 тоже работал на никеле-кадмиевых батареях.

— Думаешь, стоит экономить батареи, а на связь постараться выйти, если Кан сможет исправить дополнительную силовую установку?

Бекер взъерошил пальцами волосы.

— Не знаю. Черт побери! Тебе не кажется, что отныне мы можем только строить предположения? Разве не так? Вот и я пока что ничего не знаю. Надо будет подумать.

— Хорошо. — Хоснер ухватился за кресло бортинженера, шагнул к двери и оглянулся. — Увидимся позже.

Бекер повернулся в кресле.

— Думаешь, нам представится такая возможность?

— Разумеется. — Хоснер прошел по наклонному полу пассажирского салона и отыскал свой портфель.

Хоснер выбрался на крыло, добрался до передней кромки и спрыгнул на землю. Он заметил, что раввин уже закончил субботнюю службу. Большинство мужчин и женщин быстро разошлись по периметру площадки, но некоторые направились в загон для скота. Среди них был и раввин Левин. Хоснер догнал его.

— Мы можем похоронить Моисея Гесса?

— Нет.

— Но нам необходимо провести кое-какие работы для создания обороны. Вы будете возражать и против этих работ в субботу?