Нельсон Демилль - Реки Вавилона

Мириам, похоже, смутилась.

— Ты смеешься надо мной?

Хоснер вытащил из кармана окурок сигареты и долгое время разглядывал его. Внезапно Мириам показалась ему такой беззащитной.

— Послушай, Бург жалуется на тебя. Он говорит, что ты подрываешь моральный дух людей. Так что держи свое мнение при себе, пока у тебя не появится возможность высказать его в кнессете. Я не шучу, Мириам. Если он решит обвинить тебя в попытке внести раздор в наши ряды, я не смогу тебе помочь.

Она посмотрела на Хоснера, но ответила не сразу, ей надо было осмыслить его слова. Внезапно Мириам покраснела.

— Что? Какой еще раздор? Меня этим не запугаешь. У нас демократия, черт побери.

— Мы в Вавилоне. А здесь действует закон мести — око за око, зуб за зуб, и закон этот был установлен Хаммурапи [9] Хаммурапи — царь Вавилонии в 1792–1750 гг. до н. э., с именем которого связано ее возвышение. В его царствование был создан свод законов Вавилонии. задолго до того, как Моисей донес его до нас. Наши далекие предки были злыми и жестокими, и для этого имелись свои причины — они жили в жестоком мире. А потом мы превратились в первейших в мире профессиональных пацифистов, и посмотри, что с нами стало. А сейчас, через много веков, мы снова воспитываем молодых мужчин и женщин бойцами. Нам может и не нравиться их поведение, но им на это наплевать. И еще им не слишком нравятся наши европейские корни. Если бы мои родители остались в Европе, то их бы, как и твоих, увезли в закрытых вагонах. Они были типичными евреями. А вот Ашер Авидар был полоумным… но знаешь что? Мне нравятся подобные полоумные. А вот такие люди, как ты, выводят меня из себя.

Мириам затрясло, слова вырывались у нее с придыханием:

— Если… если бы твои родители остались в Европе, то ты стал бы фашистом. Они бы признали тебя за своего.

Хоснер залепил ей пощечину. Мириам упала на крыло самолета и прокатилась несколько метров вниз. Она лежала, а раскаленный металл обжигал ее голые ноги.

Хоснер подошел к ней и помог подняться.

Люди, работающие на разборке хвостовой части, не таясь наблюдали за ними.

Хоснер схватил Мириам за руки и притянул ее к себе.

— Мы никогда не договоримся, Мириам, если будем продолжать оскорблять друг друга. — Он заглянул ей в глаза и увидел стекающие по щекам слезы. — Прости меня.

Мириам с неожиданной силой оттолкнула его.

— Убирайся к черту! — Сжав пальцы в кулак, она вскинула руку, но Хоснер схватил ее за запястье.

— А ты полна решимости, Мириам. Почему же ты не подставляешь для удара другую щеку? Из тебя еще выйдет хороший боец.

Она вырвалась, быстро пересекла сверкающее дельтовидное крыло и, пройдя через аварийный выход, скрылась в салоне.

По земляной насыпи Хоснер медленно спустился с крыла. Внизу его поджидал Бург. Хоснер вздохнул.

— Ну, что еще надо сделать?

— У меня такое ощущение, что я твой адъютант.

— Так оно и есть. И мой начальник разведки. Добкин мой начальник штаба, а Лейбер сержант по снабжению. У каждого есть свое задание, а у кого нет, тот его получит в ближайшее время.

— И даже Мириам Бернштейн? — закинул удочку Бург.

Хоснер посмотрел на него.

— Да. У нее тоже есть свое дело. Она заставляет нас быть порядочными, напоминает нам, что мы цивилизованные люди.

— Я предпочел бы, чтобы мне сейчас об этом не напоминали. Как бы там ни было, она просто любитель, пытающийся разбудить в людях чувство вины. А вот с тобой хочет поговорить профессионал. Это и есть следующее дело.

— Раввин?

— Раввин. А потом, я думаю, тебе следует поговорить с Макклуром и Ричардсоном. Как твой начальник разведки, я считаю, что здесь не все чисто.

— Например?

— Я не уверен. Но в любом случае, как твой адъютант, думаю, они могут рассчитывать на большее внимание и моральную поддержку с нашей стороны, поскольку являются среди нас единственными иностранцами. На их месте я бы давно уже ушел отсюда.

— Макклур несгибаем как скала. А Ричардсон, по-моему, слегка трусит. Я поговорю с ними. Что еще?

— Пока ничего на ум не приходит, если только ты не хочешь провести голосование по поводу предложения Риша о сдаче. Вечер уже близок.

Хоснер улыбнулся.

— Мы проведем его утром.

Бург кивнул.

— Да, утро вечера мудренее.

— А где Добкин?

— Последний раз, когда я его видел, он проводил урок по выкладыванию бруствера и рытью окопов.

— Это был последний урок перед выпуском?

— Пожалуй. А экзамен состоится сегодня ночью.

Хоснер кивнул.

— Передай ему, я хочу, чтобы до наступления темноты он провел урок по стрельбе. Как можно больше людей должны уметь обращаться с оружием. Если убьют автоматчиков, любой должен суметь заменить их.

— Хорошо. Если понадоблюсь, я буду в загоне. Я обещал стюардессам подменить их на несколько часов и подежурить возле раненых.

— Проследи, чтобы они ни в чем не нуждались.

— Разумеется.

Хоснер нашел раввина Левина разговаривающим с Бекером. Бекер копал могилу в небольшом холмике, с которого открывался вид на Евфрат.

Он остановился в нескольких метрах от них, ожидая, пока раввин заметит его.

Левин что-то сказал Бекеру, потом подошел к Хоснеру.

— Иаков Хоснер, Лев Вавилонский. Ты видел своего тезку во время вашей прогулки к воротам Иштар?

— Чем я могу быть полезен, рабби?

— Можешь начать с того, что точно расскажешь мне об условиях, предложенных Ришем.

— А для чего это вам? Мы все равно не принимаем их.

— Ты не принимаешь, я не принимаю, и большинство людей, находящихся здесь, не принимают. Но есть и такие, которые хотели бы их принять. Закон Божий учит нас, что в подобных ситуациях каждый человек должен сам решать вопросы, касающиеся его судьбы.

— Я не помню, чтобы об этом говорилось в Библии или в Талмуде. Похоже, вы сами выдумываете законы, устраивающие вас.

Раввин Левин рассмеялся.

— Тебя трудно обмануть, Иаков Хоснер. Но я скажу тебе то, о чем действительно говорится в Священном Писании. Самоубийство — это грех.

— Ну и что?

— Что? Тебе бы надо быть более информированным. Здесь присутствуют шестеро молодых людей, переводчики и секретари — две девушки и четверо юношей. Они активные участники Лиги обороны Масады [10] Масада — древнееврейская крепость, в Иудейской войне 66–73 гг. была последним оплотом повстанцев. .

— И что дальше?

— Они уговаривают людей принять то же решение, которое приняли последние защитники Масады, когда поняли, что больше не в силах удерживать крепость. То есть покончить жизнь самоубийством. Мне бы этого не хотелось, и думаю, тебе тоже. — Раввин бросил колючий взгляд на Хоснера.

Хоснер вытер вспотевшую шею. Ветер начал вздымать пыль, кружа ее над холмом. На дальнем берегу Евфрата тянулась бесконечная болотистая равнина. А когда-то там росли деревья, колосились поля высокой пшеницы, и путникам, приближавшимся с запада по древней Дамасской дороге, открывалась величественная панорама Вавилона. По этой дороге и пришли сюда пленные евреи. Должно быть, Вавилон выглядел тогда очень привлекательно.