Нельсон Демилль - Реки Вавилона

«В Багдаде отвечает телефонистка, а не телефонист, похоже, они там более цивилизованны», — подумал Добкин.

— Говорите, Вавилон, — предложила телефонистка.

Добкин задумался. Попросить ее соединить его с приемной правительства Ирака? Или объяснить ей, кто он и что ему нужно? Но тогда телефонистке международного коммутатора придется переключать его на городской коммутатор. Да и кого из правительства можно застать в такое время? А как отреагирует телефонистка на его рассказ? Добкин быстро прокрутил в голове несколько вариантов, но все они могли закончиться тем, что связь оборвется.

— Говорите, Вавилон.

— Соедините меня… — Не стоило даже пытаться дозвониться до Израиля через исламские страны. Можно попробовать через Стамбул, но он не говорит по-турецки, значит, в Стамбуле нужно будет попросить соединить с телефонисткой, которая говорит по-арабски. А если коммутатор Багдада не отключится, то у них сразу возникнет подозрение, когда он попросит Стамбул соединить его с Тель-Авивом.

— Вавилон, будете говорить?

— Да. Афины. Соедините меня с Афинами.

— Почему вы звоните в Афины? Кто вы?

«Вот стерва».

— Леди, я доктор Омар Саббах, хочу поговорить со своим помощником в Афинах. Соедините меня без всяких задержек.

Некоторое время в трубке стояла тишина, потом телефонистка ответила:

— Придется немного подождать, доктор. Я перезвоню вам, когда соединюсь с Афинами.

— Нет. — «Сейчас она спросит почему».

— Почему?

— Здесь… плохо работает звонок. До меня никто не может дозвониться.

Молчание.

— Багдад, вы меня слушаете?

— Да, да. Ждите, оставайтесь тогда на линии.

— Спасибо. — Добкин услышал, как Багдад говорит с Дамаском, потом Дамаск с Бейрутом. Было время — на самом деле просто считанные дни — когда из Бейрута можно будет запросто позвонить в Тель-Авив, ведь их разделяло всего двести километров побережья. Но сейчас ситуация была совсем иной, и Добкин не хотел рисковать. Беглый арабский язык сменился ломаным турецким и плохим арабским, когда разговор между собой повели телефонистки Бейрута и Стамбула. Часы продолжали отсчитывать минуты. Добкину даже не верилось, что ему удалось дозвониться так далеко, он ожидал какой-нибудь неприятности — или оборвется связь, или снова откроется дверь. По лицу струился пот, во рту пересохло. Ему даже казалось, что он слышит в темноте биение своего сердца.

Игра в карты в соседней комнате подходила к концу. Снова кто-то звал дежурного, раздавались и крики раненых. Добкину показалось, что он слышит звуки автоматных очередей, доносящиеся с севера. Лежавшая на кушетке девушка застонала во сне, и Добкин затаил дыхание.

Стамбул говорил с Афинами. Телефонистка в Афинах лучше говорила по-турецки, чем телефонистка в Стамбуле по-гречески. Потом Стамбул говорил с Бейрутом, а Бейрут через Дамаск прямо с Багдадом. Хилла уже отключилась, и телефонистка из Багдада говорила напрямую с Вавилоном.

— Афины на линии.

— Спасибо. — Телефонистка, которая была на связи в Афинах, заговорила по-турецки, но потом быстро переключила Добкина на телефонистку, говорящую по-арабски.

— Какой вам нужен номер?

Интересно, все ли телефонистки исламских стран отключились от линии? Сначала Добкин решил попросить переключить его на телефонистку, говорящую по-английски, но лучше было не привлекать к себе лишнего внимания. Он еще немного подождал, давая время телефонисткам промежуточных станций отключиться от линии. Телефонистки обычно любили потрепаться и послушать чужой разговор, пока их не оторвет от этого новый звонок или не наскучит прослушиваемый разговор.

— Это Афины? — спросил Добкин по-арабски.

— Да, сэр. Какой вам нужен номер?

— А вы бы не могли отыскать для меня номер телефона?

— Конечно, сэр. Чей номер я должна найти?

Добкин молчал, вспоминая своих знакомых археологов.

— Доктор Адамандиос Стасатос. Он живет в районе Кипсели, — медленно и отчетливо произнес генерал.

— Подождите, пожалуйста.

Добкин был уверен, что арабские телефонистки уже отключились от линии, но все же имелась вероятность прослушивания где-нибудь людьми из службы безопасности. Международные звонки не такое уж частое явление в этой части мира, а уж тем более в такой час. Даже в Израиле международные звонки прослушивались «Шин Бет».

В трубке раздался голос телефонистки:

— Доктор Стасатос, район Кипсели. Сейчас наберу номер.

— Не надо.

— Простите, сэр?

— Не звоните ему. Я только что вспомнил, что мне надо позвонить в другое место. — Он мог бы поговорить с доктором Стасатосом и, возможно, выполнить тем самым свою миссию, но больше всего на свете Добкину хотелось сейчас поговорить непосредственно с Тель-Авивом, и он был близок к этому. — Отмените этот звонок.

Телефонистка в Афинах так и сделала, хотя это ей явно не понравилось.

— Так что вы хотите, сэр?

— Соедините меня… с Тель-Авивом.

— С Тель-Авивом? — Телефонистка замолчала. Такие случаи бывали и раньше. Но ее это не касалось. У Греции и Израиля хорошие отношения. Но этот бедняга здорово рискует, звоня в Тель-Авив из Ирака. — Подождите, пожалуйста. — Она переключила линию на другую телефонистку, в трубке раздались щелчки, жужжание, звонки.

Добкин услышал уже другой женский голос:

— Тель-Авив на линии, сэр.

Потом послышался далекий, но бойкий голос девушки, ответившей на иврите:

— Тель-Авив. Номер, пожалуйста.

Сердце Добкина чуть не выскочило из груди. Ему захотелось заползти в трубку и добраться по проводам до Тель-Авива, захотелось закричать и передать этой девушке все, что он должен был сообщить.

— Номер, пожалуйста.

Добкин еле сдержался.

— Подождите. — Можно было назвать несколько номеров. Его домашний, например, но жена наверняка сейчас у кого-нибудь из своих многочисленных родственников. Номеров много. Друзья, офицеры, политики. Но, безусловно, возникнут затруднения, если он поговорит с кем-нибудь, а потом уже этот человек будет передавать его слова правительству.

— Сэр, вы…

— Резиденция премьер-министра в Тель-Авиве. — Добкин не мог в международном разговоре назвать секретный номер телефона, поэтому предстоял еще разговор с телефонисткой на коммутаторе резиденции. Интересно, где сейчас правительство, в Тель-Авиве или в Иерусалиме? Но, во всяком случае, он сможет поговорить с каким-нибудь ответственным дежурным в Тель-Авиве. В вестибюле снова послышался шум. Рано или поздно они найдут труп Кассима. В трубке послышались звонки.

— Резиденция премьер-министра, — раздался голос телефонистки.

— Послушайте, где происходит заседание, у вас или в Иерусалиме?

Наступило молчание. Эта информация сообщалась в газетах, так что у телефонистки не было причин скрывать ее.