Джеймс Хэйзел - Поденка

У Чарли возникло смутное ощущение, что что-то не так. Он знал и мужчину, сидящего за столом, и женщину, которая сейчас чем-то смазывала его обожженное запястье.

Его запястье горело.

– О господи, – сказала женщина. Прист удивился, что так хорошо ее слышит, несмотря на стекло. Он заметил, что чайник теперь черный. Прежде он вроде был красным? – Чарли, тебе надо прийти в себя. Ты меня слышишь?

Прист слышал, но ее голос теперь звучал приглушенно, как объявления на пристанционных платформах.

По глазам, мешая видеть, двигалось черное пятно. На него надвигалась тьма. Правая сторона лица заболела так сильно, что он коснулся ее рукой, проверяя, не течет ли кровь. У него возникло ощущение, будто чья-то гигантская рука сжала внутренности и выворачивает их.

– Я беспокоюсь за тебя, Чарли, – говорила женщина. – Твое состояние ухудшается. Дело в том, что… сам понимаешь… я не хочу, чтобы… В общем, не знаю. Я просто беспокоюсь.

– Что тебя беспокоит? – спросил он.

– Ты клянешься, что потом ничего не помнишь. Ты по нескольку часов живешь как в вакууме. Неужели это тебя не пугает?

– Пугает.

– Каково это? Похоже на сон?

Прист подумал. Нет, это не похоже на сон. Во сне, особенно если он реалистичный, возникает новая реальность. Во сне нет чувства, что что-то не так. Декорации расставлены, задник раскрашен. Но главное заключается в том, что, пробудившись, ты возвращаешься в реальность, испытывая облегчение или разочарование от того, что все, что ты только что пережил, было всего лишь сном. В этом же мире реальность медленно утекает и заменяется чем-то пустым и бесцветным, совершенно не похожим на сон.

Чарли осознавал течение времени.

– Нет, – качнул он головой, – это не похоже на сон.

– Ты знаешь, кто я? Знаешь?

Женщина сидела совсем близко.

– Знаю. Ты Сара, моя сестра.

– Слава богу.

Он отключился.

Когда тьма отступила, Прист обнаружил, что лежит полностью одетый на не знакомой ему кровати в окружении малиновых стен, вдоль которых стоят книжные полки.

Черт.

Он понятия не имел, который сейчас час, но глаза резал свет. В ушах зазвучал голос Уильяма, описывающего выход из состояния диссоциации. Возьми самое худшее похмелье, которое когда-либо у тебя было, помножь его на десять и представь, что, находясь в этом состоянии, ты еще и выпиваешь зараз бутылку водки. Чарли помнил, что Окоро позвонил ему, когда он ехал в такси, но не помнил, о чем они вели разговор. У него также осталось смутное воспоминание о том, как он пил кофе в кухне Сары. Видимо, так оно и было, хотя дереализация всегда искажающе действовала на его память.

О господи. Как же я не люблю кофе.

Вспоминать последние несколько часов – все равно что пытаться припомнить место, которое он видел всего один раз и в густом тумане.

Чарли надеялся, что находится сейчас не в доме Сары, но стоящие на полках книги по маркетингу говорили, что он именно у нее. Он сжал руками голову, пытаясь сфокусировать зрение, попробовал сесть, но затылок так болел, что он тут же опять упал на комковатую подушку. Чарли чуял исходящий от него запах пота, ноги словно налились свинцом. И ему снова стало стыдно.

«Мы с тобой одинаковые, брат», – раздался в голове голос Уильяма.

– Привет, дядя Чарли.

Сколько же времени Тилли простояла в дверях? Несмотря на боль, Прист заставил себя поднять голову и улыбнуться, но она не ответила ему тем же. В одной руке девочка держала кружку, а в другой – своего плюшевого зайца.

– Привет, солнышко. Надеюсь, я тебя не напугал.

Племянница вошла и осторожно поставила кружку на тумбочку возле кровати. Ее очертания то были четкими, то расплывались, пока она ходила по комнате, похожая на призрак. Присту пришлось сосредоточиться, чтобы ее фигура на распадалась на части.

– Я принесла тебе сок, – объяснила Тилли. – Мама сказала, чтобы я тебя не беспокоила, но я подумала, что, тебе, возможно, хочется пить.

– Это очень любезно с твоей стороны, и мне в самом деле ужасно хочется пить.

Девочка хихикала, пока дядя жадно пил, прихлебывая напиток нарочито громко, чтобы рассмешить ее еще больше. Чарли немного расслабился. Его и впрямь мучила жажда – горло совсем пересохло. Как будто после завтрака он ел только соль. Похоже, Тилли сделала этот сок из сладкого фруктового напитка, добавив к нему самое большее две-три чайных ложки воды. Он скорее напоминал сироп, но Прист был рад и этому.

Когда он все выпил, девочка запрыгнула на кровать и уселась рядом. Интересно, дома ли Райан? Скорее всего нет, раз Тилли смогла прийти сюда. И хорошо, что его нет. До Приста донесся тихий стук посуды – Сара готовила ему и дочери ужин.

– Мама сказала, что ты нездоров. А теперь ты чувствуешь себя лучше? – спросила Тилли с искренним беспокойством в голосе, необычным для ее шести лет.

– Намного лучше, спасибо тебе, солнышко. Думаю, именно благодаря твоему соку все мое нездоровье прошло.

– Это хорошо. Хочешь попозже сходить с нами в боулинг?

– Спасибо за приглашение, но нет. Мне надо домой.

Тилли была явно разочарована.

– Ты никогда не ходишь в боулинг.

– Тогда зачем же спрашивала?

– Я подумала, что если пойдешь ты , мама согласится повести нас туда.

Прист рассмеялся и поцеловал племянницу в лоб. Она наморщила его и опять хихикнула. Глядя на нее, Чарли на мгновение увидел перед собой Сару. И Уильяма, такого, каким он был, прежде чем начал убивать людей.

– С возвращением, – сказала Сара.

Она стояла в дверях, хотя Прист понятия не имел, как долго она там стоит.

– Извини, – вздохнул он. – Наверное, я…

– Звонил Винсент Окоро. Он беспокоился о тебе.

– Я говорил с ним по телефону перед тем, как…

– Да.

– Странное дело, все вокруг носятся с тобой, Чарли, беспокоятся о тебе, а что они получают взамен?

Прист прикусил губу и не ответил. Он не знал, что можно на это сказать. Сара закатила глаза и сделала знак Тилли выйти из комнаты. Девочка замялась, но, увидев выражение лица матери, поспешила удалиться.

– Я сделаю тебе сэндвич. – Сара повернулась, чтобы уйти.

– Я не заслуживаю тебя, Сара, – сдавленно проговорил Прист.

Она оглянулась и улыбнулась:

– Ты чертовски прав.

Хейли было трудно дышать. Ее легкие отказывались работать, горло сжимал спазм, и приходилось довольствоваться короткими глотками воздуха, перемежающимися мучительной неподвижностью. Мужчина в капюшоне продолжал стоять рядом, и его рука массировала ее обнаженное плечо.

– Извини, что напугал тебя, – тихо произнес он.

Женщина вновь закрыла глаза. Ей хотелось истошно кричать, но не удавалось выдавить из себя ни звука. Она по-прежнему лежала на металлическом столе, голая и накрытая белой простыней. Болел желудок, во рту ощущался вкус крови. Сколько же времени она здесь лежит? Должно быть, уже несколько часов, в течение которых она то отключалась, то приходила в себя, и всякий раз видела рядом с собой мужчину в капюшоне – он смотрел на нее и что-то бормотал. И теперь, когда Хейли полностью очнулась, он тоже находился здесь. Его рука скользнула по ее груди, туда, где бешено колотилось сердце.