Джонатан Келлерман - Дочь убийцы

Одна из медсестер, низенькая, с розовыми, как помидоры, щеками, сказала ей:

– Вот твоя дочь, милочка. Свежая, прямо из печки, громкая и здоровенькая – отличные легкие.

Глупость какая, подумалось роженице, – хлеб и пирог не орут и не вгрызаются в твои внутренности, как цепная пила.

Но Доди слишком устала, чтобы спорить. Почувствовав вес ребенка, которого положили ей на грудь, она закрыла глаза.

– Обними ее, милочка. Ей нужно твое тепло, – сказала медсестра с розовыми щеками, после чего положила руки Доди на сверток в пеленке и прижала, чтобы они никуда не делись.

Молодой матери хотелось ударить суку-медичку. Но она не убирала руки, надеясь, что эта корова от нее отстанет.

– Ну вот, милая, всё в порядке… Ой, она такая милая! – продолжала сестра. – Это так приятно – после стольких трудов такое изящество…

А Доди подумала: «По крайней мере, у меня есть для нее имя. Грейс – изящная».

В ту ночь ей принесли покормить ребенка, хотя она сказала, что хочет спать.

– Милая, – ответила ей другая медсестра, – на какое-то время о сне можешь забыть.

Через два дня Доди и Ардис забрали малышку домой.

Сука была права.

Пятилетняя Грейс не понимала, как она смогла пережить младенческий возраст. На стоянке для трейлеров она видела семьи с маленькими детьми и представляла, что это значит – растить младенца. Неужели чужие люди делали все это, когда она была крошечной и беспомощной? Трудно поверить – ведь они даже толком не кормили ее.

Нет, она не голодала. В доме всегда были остатки из «Макдоналдса», где теперь работал Ардис, и всякая всячина, которую таскала Доди из «Дэйри куин», где она убирала по вечерам. Плюс то, что они вместе воровали в магазинах. Просто они никогда не садились вместе за стол.

В те несколько раз, когда это случалось, Грейс набивала полный рот еды, быстро жевала, проглатывала и тянулась за новой порцией. Когда Блейдс был в благодушном настроении, он давал ей конфету. Никому не приходило в голову приготовить ужин и покормить ребенка, и девочка почти всегда отправлялась спать полуголодной.

Иногда, когда чужаки спали, Грейс проскальзывала на кухню и объедалась тем, что могла там найти. И не забывала убирать за собой. Хотя она была единственной, кто вообще убирал в трейлере.

К пяти годам Грейс научилась заботиться о себе.

Бывало, она выходила из своего трейлера голодной, и соседи, заметив это, кормили ее. Самой лучшей была миссис Рейли. Когда глаза у нее не были безумными от водки и она не кляла на чем свет стоит ниггеров и мексикашек, то по-настоящему готовила и пекла. И еще она любила Грейс и всех детей на стоянке для трейлеров. Даже мексиканских.

Днем Рейли убирала в демонстрационных домах в обширном районе новостроек, которые оставались по большей части нераспроданными. Долина Антилоп, с ее нестерпимой жарой и пронизывающими ночными ветрами, переживала периоды как экономического подъема, так и упадка – но в основном упадка.

Большинство обитателей «Грез пустыни» работали на низкооплачиваемой работе. Некоторые были инвалидами или душевнобольными, а иногда и тем и другим вместе, и просто сидели и ждали смерти. Несколько физически крепких лентяев пьянствовали, курили травку и ничего не делали. И каждый житель стоянки для трейлеров превосходно разбирался в мешанине государственных программ, которыми мог воспользоваться человек, находящийся на грани бедности – или за гранью.

Одно из пособий предназначалось для ухода за детьми. В «Грезах пустыни» это означало, что федеральные власти и власти округа платят миссис Родригес, дабы она присматривала за дюжиной ребятишек в своем большом трейлере с номерами Джорджии, окруженном горшками с кактусами. Детей было много, и поэтому ни один из них не получал должного внимания, но телевизор с мультфильмами всегда был включен, а от выросших детей самой Родригес остались коробки с книгами и игрушками. Плюс у тех, за кем она присматривала, всякие интересные штуки, которые можно было найти в мусоре, и много места для возни на пыльной площадке вокруг трейлера, если только остерегаться колючих растений. Так что Грейс была довольна.

Она не очень любила играть с другими детьми. Ей нравилось смотреть «Улицу Сезам» и «Электрическую компанию», и к четырем годам телевизионные шоу научили ее складывать буквы в слова. Много лет спустя Грейс поняла, что у нее врожденные способности к пониманию структуры языка. А пока она просто воспринимала это как забавную игру в слова – еще один способ что-то узнать, потому что именно этим она и занималась: понять чужих людей, узнать, как не остаться голодной, как соблюдать чистоту и что скрывается за словами и поступками людей.

В пять лет Грейс уже бегло читала, не хуже первоклассника, но никому об этом не рассказывала. Зачем?

Чужим людям, с которыми она жила, было все равно. Теперь Ардис редко появлялся дома, причем если появлялся, то почти всегда пьяным, а Доди принялась бурчать, что нужно убираться отсюда к чертовой матери – куда-нибудь, где она будет свободной.

Результат столкновения спиртного с недовольством мог быть непредсказуемым. Блейдс никогда не пускал в ход кулаки, но все время замахивался, имитируя удары, и не скупился на беспорядочные шлепки открытой ладонью. Иногда его рука едва касалась Доди, а иногда получался громкий чмокающий звук.

Время от времени на лице матери оставались синяки, и ей приходилось закрашивать их макияжем. Так поступали многие женщины в «Грезах пустыни».

Некоторые мужчины тоже скрывали побои. Например, мистер Родригес, который обычно не жил со своей женой. Однажды Грейс видела, как он с разбитым в кровь носом бежал из трейлера миссис Родригес, а она вышла за дверь и схватила горшок с кактусом, как будто собиралась запустить им в мужа.

Но не запустила. Он бежал слишком быстро, и кроме того, миссис Родригес любила свои растения.

Что касается Ардиса и Доди, то ущерб могли понести обе стороны. Когда Блейдс вырубался на кухне и начинал храпеть, его сожительница специально задевала ногой его стул. Он вздрагивал, просыпался, начинал давиться слюной и кашлять, а затем голова у него снова склонялась на грудь, и Доди указывала на него пальцем, корчила рожи и смеялась.

Иногда она шлепала его пониже спины или называла неприличными словами, не заботясь о том, что Грейс может это увидеть или услышать.

Временами, когда Ардис крепко спал, в стельку пьяный, Доди проскальзывала ему за спину и ногтями впивалась ему в затылок, а если это не помогало, то дергала его за волосы и ждала, что будет.

Опухшие веки Блейдса открывались, а Доди стояла сзади, показывала на него пальцем и беззвучно смеялась.