Рут Уэйр - Игра в ложь

– Что думаешь, Айса? – Кейт смотрит на меня поверх кофейной чашки, вскидывает бровь. – Фати-то наша того, паранойей страдает.

Кейт ждет от меня согласного кивка, комментария – но я не могу выдать ни то, ни другое. Правда, я не верю, что Люк способен обидеть Кейт или кого-нибудь из нас, но в одном я согласна с Фатимой: Кейт опасно жить на мельнице. Нервы у нее ни к черту; кажется, еще немного – и будет срыв. Пожалуй, Кейт сама не сознает, насколько она близка к срыву.

– Думаю, Фати права, – говорю я.

Кейт закатывает глаза, делает еще глоток. Нет, не дам ей уйти от ответа, буду настырной, как Тея, расковыривающая свою несчастную кутикулу.

– Фатима права и насчет твоей жизни на мельнице, и насчет происшествия с овцой. Это был гнусный поступок.

Кейт не отвечает, смотрит в свою чашку.

– Это ведь Люк овцу убил и подбросил, да, Кейт?

– Не знаю, – мрачно отвечает Кейт. Ставит чашку, запускает пальцы в волосы. – Я правда не знаю, Айса. Конечно, Люк озлоблен, только… только здесь и других недоброжелателей достаточно.

– Недоброжелателей? – Слово шокирует, ведь раньше я ни о каких недоброжелателях от Кейт не слышала. – Что ты имеешь в виду?

– Сплетни, Айса, не только наши бывшие одноклассницы распространяют. У папы было полно приятелей… Я… я не уверена…

– Хочешь сказать, у тебя есть враги среди деревенских?

– В общем, да.

В памяти всплывают слова таксиста Рика: «Ваш отец был хороший человек, что́ бы здесь о нем ни болтали; да и вы уже сколько лет среди сплетен живете и не пачкаетесь».

– Что конкретно болтают, Кейт? – выдавливаю я. В горле пересыхает.

Кейт пожимает плечами.

– А сама не догадываешься? Гадости всякие.

– Например?

Не знаю, кто меня за язык тянул. Вопрос сам собой сорвался.

– Например? Например, Айса, вот тебе самая безобидная версия: папа взялся за старое и сбежал с какой-то парижской наркоманкой.

– И это ты называешь безобидной версией? Черт возьми, какая же тогда самая скверная?

Вопрос был чисто риторический, но Кейт вопреки ожиданиям, кажется, собирается ответить. С горькой усмешкой она произносит:

– Нелегкий выбор. Пожалуй, вот на чем остановлюсь: папа вступил со мной в непозволительную связь, а Люк его за это убил.

– Что? – Все слова вылетели из головы, я повторяю только это дурацкое «Что?».

– То! – обрывает Кейт. Допивает кофе, ставит чашку на сушилку для посуды. – А ведь есть еще куча промежуточных версий. И они еще удивляются, почему я по субботам не хожу в «Солтенский герб», как папа! Ты не представляешь, Айса, какие вопросы задают деревенские старожилы, когда выпьют.

– Ты серьезно? Тебя и правда вот так, напрямую, спрашивали про сексуальные домогательства?

– Нет, эту версию не озвучивали. А зачем? Она давно принята за истину. – Лицо Кейт перекашивается. – Папа меня трахал; некоторые утверждают, что и вам с Фати и Теей перепадало. О чем же спрашивать?

– Кейт! Господи! Почему ты нам не говорила?

– Что я должна была сказать? Что семнадцать лет в Солтене мусолят ваши имена? Что вы стали персонажами отвратительной местной легенды? Что мнения деревенских жителей расходятся: кто-то считает меня убийцей, а кто-то уверен, что мой отец до сих пор в бегах, потому что стыдится возвращаться после содеянного со мной и моими подругами? По ряду причин, Айса, эта тема не самая моя любимая.

– Но разве… разве нельзя им заткнуть рты? Ты же можешь все отрицать…

– Что именно отрицать? В этом-то и проблема.

На лице Кейт – усталость и отчаяние.

– Папа пропал, я четыре недели не заявляла в полицию. Так или нет? Ну и разве удивительно, что поползли слухи? Они из зерна истины выросли.

– Но это ведь ложь! Грязная ложь! – с яростью восклицаю я. – Слушай, Кейт, плюнь на все. Поедем со мной в Лондон! Пожалуйста, поедем! Фатима права, тебе нельзя здесь оставаться.

– Что с того? Я должна, и точка.

Кейт встает, выходит из дома, направляется к мосткам. Прилив давно отхлынул, илистые берега Рича словно вздыхают, запекаясь под солнцем.

– Тем более – сейчас, – продолжает Кейт. – Сама подумай. Если я уеду, это будет выглядеть как бегство. Все сразу сообразят: мне есть, что скрывать.

Фрейя, притихшая было у меня на коленях, тянется к пустой чашке, еще теплой после чая; гулит от счастья, завладев чашкой с моего разрешения. Склоняюсь к моей девочке. Молчу. Возразить нечего.

Бесконечно много времени уходит на сборы, на переодевание Фрейи, на ее кормление и повторное переодевание. Наконец я готова ехать – и тут просыпается Тея, нетвердо идет по коридору, спускается в гостиную, потирая глаза.

– А Фати что, уехала?

– Как видишь, – бросает Кейт и ставит перед Теей немытую турку. – Самообслуживание.

– Поняла.

Тея выплескивает кофейную гущу в раковину. Она в джинсах и во вчерашнем топе, который отнюдь не скрывает того обстоятельства, что Тея не надела бюстгальтер. А еще топ не скрывает худобы и шрамов – побелевших и, что называется, замывшихся. Невольно отвожу взгляд.

– Мне тоже надо в Лондон, – произносит Тея, безразличная к моему смущению. Сует чашку под кран, споласкивает, ставит на сушилку. – Прихватишь меня, Айса?

– Конечно. Только я совсем скоро уезжаю. Успеешь?

– А то! У меня и багажа – кот наплакал. Через десять минут буду готова.

– Тогда я звоню в такси. Кейт, где телефон Рика?

– На комоде посмотри.

Кейт кивает на стопку потрепанных визиток, которые лежат в пыльной масленке. Быстро нахожу визитку «Поездки с Риком», набираю номер. Рик отвечает сразу, говорит, что будет у мельницы через двадцать минут, причем с детским креслом для Фрейи.

– Слышала, Тея, – через двадцать минут! Не тяни резину.

Тея потягивает кофе.

– Да кто тянет? Мне собраться минуту. Вот допью, шмотки в сумку покидаю – и поедем.

– Мне нужно выгулять Верного, – внезапно объявляет Кейт.

– Что? Прямо сейчас? – переспрашиваю я.

– Ты разве нас не проводишь?

В голосе Теи легкое возмущение. Кейт пожимает плечами.

– Проводы не люблю, прощаться не умею.

Кейт встает, за ней поднимается Тея. Присоединяюсь через несколько мгновений – нужно снять с колен и положить на диван Фрейю, а затем подхватить ее на руки. Замираем в нерешительности – и в луче света, полном пылинок, вихрящихся вокруг нас, словно микроторнадо.

– Ну, девочки, давайте, – наконец произносит Кейт и обнимает меня так крепко, что дыхание перехватывает. Я вынуждена отстраниться, извернуться, чтобы мы с Кейт не раздавили Фрейю.

– Кейт, пожалуйста, приезжай, – шепчу я без особой надежды.

Кейт встряхивает головой и просит:

– Айса, не говори больше об этом. Я все равно не поеду.

– Знаешь, как тяжело оставлять тебя здесь одну?

– Ну так не оставляй, – смеется Кейт, а в глазах столько грусти, что нет сил смотреть. – Не оставляй, – повторяет Кейт. – Лучше сама оставайся.