Джек Хиггинс - Отходная молитва

— Они свободны, а я нет, Дженни. Вы способны понять это?

Он вытащил правую руку из кармана, на пальцах была кровь.

— Вам нужен врач, — сказала она.

— Мне нужен денди Джек Миган и никто другой. А теперь — едем отсюда.

Он повернулся и пошел по тропке к машине.

Миган был очень доволен собой, несмотря на сломанный нос, когда он и Бонати проходили мимо городской ратуши. Доволен и очень возбужден.

Его шляпа с круглыми полями была лихо заломлена набок, воротник пальто расстегнут, в правой руке он нес матерчатую сумку с бомбой.

— Вот что я тебе скажу, — обратился он доверительно к Бонати, пока они переходили улицу. — Я хотел бы знать, где наш Билли в данный момент. Я сдеру кожу с его задницы, когда увижу его.

— Вы же знаете, как это бывает у мальчишек, когда они находят смачную девчонку, мистер Миган, — сказал Бонати подобострастно. — Он скоро вернется.

— Шлюхи, эти маленькие дряни, — проворчал Миган с отвращением. — У этого парня в голове только постель.

Он повернул на Рокингам стрит и был шокирован в первый раз, когда услышал звуки органа из церкви Святого Имени и пение хорала. Он спрятался от дождя в проем двери и сказал Бонати.

— Что здесь происходит? Служба должна быть в шесть, а сейчас — без десяти.

— Я ничего не знаю, мистер Миган.

Они торопливо перебежали дорогу и остановились перед табличкой с расписанием. Бонати прочитал вслух, выделив:

— Вечерняя служба, шесть часов. По субботам — пять тридцать.

Миган тихонько выругался.

— Черт возьми, даже повезло, что мы пришли раньше. Давай, пошли.

Внутри было холодно и сыро, очень сильно пахло свечами. Дюжина прихожан сидела на скамьях. Отец Да Коста молился у алтаря, и Миган заметил голову Анны с другой стороны, за зеленой занавеской. Она играла на органе.

Бонати и он сели на скамью с краю, скрытые колонной, он поставил сумку на пол. «Вот забавно сидеть в темноте, — подумалось Мигану среди танцующих огоньков свечей и музыки органа. Четыре мальчика из хора в красных одеждах с белыми воротничками напомнили ему о детстве. — А самое странное, — удивился он, — что я помню слова молитвы».

— Я исповедую Господу Всемогущему и вам, мои братья, — говорил отец Да Коста, — что я согрешил...

Он ударил себя в грудь, и Миган повторил с энтузиазмом это движение, прося всеблагую деву Марию, ангелов небесных и всех святых молиться за него перед Господом Богом.

И в то время, как все встали, чтобы исполнить следующий гимн, он не без удивления обнаружил, что очарован происходящим.

Когда «Купер» проехал мост, Фэллон, голова которого склонилась на грудь, вскинул ее и открыл глаза.

— Все в порядке? — с тревогой спросила Дженни.

— Все прекрасно, — спокойно сказал он. Он прекрасно владел собой.

Он осторожно ощупал свою раненую руку. Шок начал проходить, и теперь раны зудели. Он застонал, и Дженни обеспокоенно произнесла:

— Думаю, что надо отвезти вас в госпиталь.

Он не ответил и обернулся назад, чтобы взглянуть на ребенка, который по-прежнему спал на заднем сиденье, укутанный в одеяло.

— Красивая девчушка, — сказал он.

На дороге стало опасно из-за дождя, темнело, и Дженни требовалось быть предельно внимательной, но в голосе Фэллона было что-то такое, что заставило ее на секунду повернуться к нему.

Он зажег сигарету одной рукой и откинулся на сиденье.

— Я хотел бы, чтобы вы узнали кое-что, — сказал он. — То, что Доннер сказал там, что я повсюду разбрасывал бомбы, это неправда. С детишками в школьном автобусе все получилось случайно, это была авария. Они подорвались на бомбе, приготовленной для военной машины. Это ошибка.

В приступе бешенства он стукнул кулаком по колену.

— Я знаю, — сказала Дженни. — Я понимаю.

— Тем лучше, это чудесно, браво. Потому что мне это понять так и не удалось.

Ужасное страдание, звучавшее в его голосе, причиняло и ей сильнейшую боль, так что она предпочла отвернуться и снова сконцентрироваться на дороге. В глазах ее стояли слезы.

Пока прихожане выходили, Анна продолжала игру, а отец Да Коста пошел в ризницу с детьми из хора. Он снял ризу, дети переоделись. Он провел их через боковую дверь и пожелал им спокойной ночи.

Анна все еще играла — теперь это было какое-то классическое произведение — что означало, что последний посетитель вышел. Она все еще помнила те мгновения, играя Баха. Тот самый отрывок, который исполнял Фэллон. Внезапно она остановилась. Кюре замер и прислушался, но она не возобновила игру. Он поднял брови, открыл дверь ризницы и вошел в храм.

Анна стояла у балюстрады алтаря, а Джек Миган крепко держал ее за локоть. Отец Да Коста сделал шаг, в сердце его рождалась ярость, и тут появился Бонати. Он вышел из-за колонны, сжимая в руке «Люгер». Священник остановился, а Миган улыбнулся.

— Так-то лучше. Сейчас мы немножко покатаемся в лифте, поднимемся на колокольню. В клетке места только для двоих, так что придется разделиться. Я останусь с девушкой, а вы подниметесь с Бонати, отец мой. И хорошенько запомните одну вещь. Любое ваше действие, которое мне не понравится, малейший неверный шаг — все это незамедлительно отразится на том, как я буду обращаться с ней. Так что держите ваши руки при себе и не затевайте игру в солдатики.

— Хорошо, мистер Миган, — ответил священник. — Что вам нужно от меня?

— Всему свое время.

Миган подтолкнул Анну к подъемнику, открыл клетку и вошел туда следом за ней. Когда они начали подниматься, он взглянул на отца Да Косту.

— Не забудьте о моих словах. Так что без фокусов.

Да Коста ждал, снова охваченный смертельной яростью, и пытался ее обуздать. Какого черта надо этому человеку? — спрашивал он себя. — Что все это значит? Когда подъемник снова приехал вниз, он торопливо вошел туда. Бонати присоединился и нажал кнопку.

Клетка остановилась, Да Коста сразу же открыл дверь и вышел. Миган зажег свет и доски строительных лесов заблестели под дождем.

Анна стояла, держась за перила, с совершенно растерянным видом. Он сделал шаг к ней, но Миган выхватил браунинг из кармана и приказал:

— Оставайтесь на месте! Бонати! Свяжи его!

Отец Да Коста повиновался. Он заложил руки за спину, и Бонати связал его запястья тонким крепким шнуром.

— Теперь девчонка, — сказал Миган.

Анна не сказала ни слова, когда Бонати повторил ту же операцию. Когда он закончил, дядя подошел к ней, и тихонько спросил:

— Как ты?

— Думаю, что... Что с нами будет?

— Увы, этот вопрос задавай мистеру Мигану, и никому больше. Ибо я ничего об этом не знаю.

Миган открыл сумку, сунул туда руку, разбил капсулу детонатора и закрыл сумку, которую поставил небрежно возле перил, в темноту.