Элеонора Пахомова - Роза и крест

В серой предрассветной дымке Замятин гнал свой кряхтящий драндулет из Южного Бутова в Царицыно, объезжая многочисленные громоздкие фуры и ругаясь сквозь зубы. Ну что за город — ни днем, ни ночью покоя нет!

Добравшись наконец до места, он наспех пожал руки коллегам, прибывшим сюда раньше него, и поспешил в подвал. Там, в резком свете голой лампы Ильича, приваленное спиной к стене коридора полулежало тело пенсионера Владилена Сидорова, семидесяти двух лет от роду.

«Наш „хéромант“ поработал — к гадалке не ходи, иначе говоря — у криминалиста не спрашивай», — решил Замятин. Судмедэксперт, похоже, тоже считал себя здесь лишним. Он стоял, привалившись плечом к противоположной стене, сложив на груди руки, и невозмутимо смотрел на тело. Замятин взглянул на него, тот лишь пожал плечами и повел бровью — что, мол, ты, майор, озираешься? Сам не видишь?

Руку мастера спутать было сложно. Порез на шее — обилие крови — сонная артерия. На стене, над головой убитого, — кровавые каракули, какие-то загогулины. Майор сделал шаг назад, склонил набок голову, присмотрелся внимательней. Похоже на рога, кажется, козлиные. Брюки на трупе были приспущены, в паху зияла кровавая рана.

— Что это у него с пахом? — спросил Замятин.

— Он оскоплен, — спокойно констатировал криминалист.

Замятин насупил брови.

— Проще говоря, кастрирован, — пояснил медик. — Еще проще — ему отрезали…

— Да понял я, — оборвал его Замятин.

Последние несколько секунд майор молчал не потому, что силился понять, какую именно часть тела отчекрыжили жертве. Его занимал другой вопрос: как убийство тихого пенсионера вяжется с убийствами Заславского и Соболь? Совершенно разные социальные слои, навряд ли у них найдутся общие знакомые. Хотя, кто знает? Как минимум один общий знакомый у них уже появился. Посмертно… Но неожиданней всего то, что Сидоров в список клиентов Заславского входить никак не может. Майор, конечно, еще проверит на всякий случай, хотя и так все понятно.

— Кто обнаружил? — вопрос майора гулко разнесся по подвальным коридорам.

— Сосед. Он на рыбалку собирался, спустился в подвал за удочками. Ждет во дворе, на лавочке.

Майор почесал затылок, еще раз оглядел место преступления, убедился, что эксперт исправно щелкает затвором фотоаппарата, и вышел.

На лавочке во дворе сидел мужчина лет пятидесяти. Вид у него был несколько обескураженный, что при данных обстоятельствах неудивительно. Замятин устроился рядом, закурил.

— Рассказывайте, — спокойно начал он.

— Да что тут рассказывать… У вас сигаретки не найдется? Свои выкурил.

Замятин молча протянул ему открытую пачку.

— Я на рыбалку собрался. Проснулся в полпятого, к пяти спустился в подвал, открыл дверь, включил свет в коридоре и чуть коньки не откинул. Все кругом кровью забрызгано, Владилен Викторович у стены сидит мертвый. Я сразу вашим позвонил.

— Угу… Открыли дверь?

— Открыл.

— Какую?

— Входную. Общую дверь, которая с улицы в подвальный коридор ведет.

— Она на ключ была заперта?

— Конечно. Жильцы всегда за собой общую дверь закрывают. Сами понимаете, какой притон в подвале нарисуется, если двери не запирать.

— Ключи у всех жильцов есть?

— У всех жильцов нашего подъезда.

У Замятина вспыхнула слабая надежда. Он прошелся до подвала, спросил у эксперта, обнаружена ли при трупе связка ключей. Связки не было. Плохо. Значит, убийца запирал за собой дверь, воспользовавшись ключами жертвы. Замятин отдал распоряжение искать ключи во дворе и в ближайших урнах, уточнил, во сколько предположительно наступила смерть. «Между девятью и десятью часами вчерашнего вечера», — ответил криминалист. Майор потер глаза и вернулся к свидетелю.

— Что вы можете рассказать об убитом?

— Ничего особенного. Обычный тихий дедушка, кажется, одинокий. Жена у него пару лет назад умерла. Жил он себе и жил, никого не трогал. Все время в своей старой колымаге ковырялся, с утра до вечера в ней что-то починял, наблюдалась за ним такая мания. Хотя я никогда не видел, чтобы он на ней куда-то ездил, — свидетель махнул рукой в сторону древней «копейки».

Куда на ней поедешь, она под капотом вся гнилая уже, наверное, подумалось майору.

— Вы давно живете в этом доме?

— Пять лет назад переехали.

— То есть за жизнью убитого вы наблюдали лишь последние пять лет? Больше ничего рассказать про него не можете? Возможно, вы видели, как к нему кто-то приходил или как он на улице с кем-нибудь общался?

— Нет, ничего такого не замечал и рассказать мне о нем больше нечего. Я его только во дворе и наблюдал за починкой машины. Вы же знаете, как в Москве соседи живут, никто никого не трогает, в душу не лезет. Каждый сам по себе.

— Знаю, — ответил майор. — Вчера вы его видели?

— Видел. Когда из магазина возвращался около семи вечера, он у машины крутился. Я поздоровался, мимо прошел и больше на улицу вчера не выходил.

— Ясно.

— Иван Андреевич, — донеслось откуда-то сбоку. — Извините, я немного припозднился. — Со стороны метро по двору торопливо шагал Сусликов.

— Нормально, — успокоительно произнес Замятин. — Спустись в подвал, посмотри, что к чему, потом займешься опросом соседей всего подъезда.

— Есть, товарищ майор.

Замятин попрощался со свидетелем, предупредив, чтобы тот был на связи и никуда не уезжал, дал кое-какие распоряжения группе, проинструктировал Сусликова. Потом посмотрел на время — без пятнадцати восемь. Можно звонить Погодину: «Доброе утро, Мирослав. Извини, что рано, но Родина-мать зовет». Мирослав примчал на Петровку через сорок минут.

— Это Дьявол, — сказал он, рассматривая фотографии жертвы.

— И-и… — протянул майор, давая понять, что рассчитывает на более развернутый ответ.

— Подожди, Ваня. Дай подумать.

Замятин нетерпеливо встал и зашагал по комнате, заложив руки за спину. Погодин вынул из сумки книжки, разложил на столе. Взгляд его побежал по строчкам, сознание выхватывало из текстов предложения, жонглируя ими, как разноцветными мячиками. Кроули о карте «Дьявол»: «Это самый высокий из знаков: козел, прыгающий с вожделением на земные вершины…», «Данная карта представляет мужскую энергию в наиболее мужественной ее форме…», «Все вещи в равной степени восхищают его. Он находит экстаз в каждом явлении, каким бы по природе отвратительным оно ни было. Он превосходит все ограничения…»

Потом Мирослав переключился на толкование карты Дюкеттом: «В книге „Бессонный мир“ Кроули рассказывает очаровательную сказку об инициатическом путешествии маленькой девочки по Древу Жизни. Девочку зовут Лола, а своего провожатого — Священного Ангела-Хранителя — она называет своим Прекрасным Принцем. Достигнув двадцать шестого пути (пути Айин и Дьявола), они попадают на странное пиршество посреди безлюдной вересковой пустоши.