Элеонора Пахомова - Роза и крест

Она несколько секунд смотрела на забинтованную руку, будто не веря глазам, а потом с ужасом осознала: Давид вовсе не приснился ей! И месса тоже!

Какого черта?! Все это зашло слишком далеко… Оставит ли он ее в покое, вот в чем вопрос. Черт возьми, это же настоящая секта! Разве кому-то доводилось малой кровью отделаться от сектантов? При мыслях о крови рана на руке заныла. «Он знает обо мне все: где я живу, где бываю, чем дышу. Я сама впустила в свою жизнь одержимого психа!» — судорожно соображала она.

Фрида старалась вспомнить, как попала домой, но память обрывалась на моменте, когда на ее запястье только-только выступила кровь. Значит, ее доставили домой, открыли дверь квартиры, уложили на кровать… Но одна ли она здесь теперь? Ее охватила паника. Собственная квартира стала ощущаться как большой пустынный лабиринт, в закоулках которого притаилась всевозможная нечисть. Тишина безлюдных комнат словно дышала глубокими, продолжительными, ритмичными вдохами и выдохами огромной зверюги, задремавшей чутким сном в ожидании добычи. Фрида лежала на боку и таращилась немигающим взглядом на белый холст на мольберте. Вдруг ей стало невыносимо жутко от мысли, что вот сейчас она повернет голову и увидит на другом краю кровати неподвижную фигуру, все это время наблюдающую за ней с невозмутимым спокойствием, наслаждающуюся тем, как пульсирует животным, первобытным ужасом ее беззащитное тело.

В какой-то момент ей сделалось жутко настолько, что выносить это чувство дальше стало невозможно. Она резко перекатилась на спину и повернула голову навстречу своему страху. Сзади никого не было. Это позволило получить краткосрочную передышку перед новым приступом паники. Теперь ей предстояло встать с кровати и с такой же решительностью обойти все помещения в квартире, проверить каждый шкаф, заглянуть за каждую штору, чтобы хоть немного успокоиться. Мысль о том, что нужно пойти на кухню, в ванную или просто опустить ноги на пол, казалась Фриде запредельной. Ей вспомнился «рыбий пузырь» — ромб, «размыкающий и растягивающий ткань пространства», о котором она узнала из книг Давида.

Пространство расползалось вокруг нее, словно ветхая марля, пустоты в полотне которой ширились и деформировались, искажая реальность. Она села на кровати, по-турецки подобрав под себя ноги, и сдавила руками виски. Ей казалось, стоит лишь ступить на пол — и к щиколоткам из-под деревянного каркаса протянется жилистая рука. Необходимо преодолеть и этот приступ. Нужно встать, осмотреть квартиру, проверить, закрыта ли дверь, вставить ключ в замок с внутренней стороны, сделать что-нибудь, что даст возможность ощутить хоть какую-то защищенность в собственном доме. Она свесила вниз правую ногу.

Внезапно резкий, грохочущий звук позади нее расколол тишину пустой квартиры на тысячи сверкающих острых брызг, словно булыжник, запущенный в огромное витринное стекло. Осколки взметнулись вверх и застыли в сантиметре от Фриды, устремив острые углы прямо на нее. На несколько секунд ей показалось, что она умерла. Что внутри у нее оборвались все сосуды, по которым сердце качало кровь. Что этот адов грохот — звук горна, сопровождающий отход ее души в мир иной.

Она не поняла, как много времени прошло, прежде чем в грудную клетку неистово, одурело ударило сердце, как птица в западне, в панике налетевшая на преграду. Удар, еще удар, прямо по ребрам. Этот бой отзывался гулкими вибрациями в обиталище ее души, как молитва в стенах пустого храма. Глубокий судорожный вдох утопающего, сумевшего выбраться на берег из бушующего океана. Выдох. Взгляд назад. Черт подери! На тумбочке у изголовья кровати за ее спиной бился мобильный телефон, звонивший в режиме вибрации. Черт подери!

Фрида выдохнула и закрыла руками лицо. Потом резко встала, подошла к телефону и с размаху запустила его в стену. Он не разбился, продолжая жалко трепыхаться на полу. Черт с ним. Она дошла до ванной, оперлась руками о края раковины и посмотрела в зеркало. В нем отражались огромные, до предела распахнутые глаза, абсолютно белое лицо и такие же белые губы. Еще никогда Фрида не видела таких молочно-белых губ. Она склонилась над раковиной и открыла холодную воду.

Умывшись, она обошла квартиру, стараясь двигаться быстро и шумно, лишь бы только не прислушиваться лишний раз к пугающей тишине. В квартире никого не было. Она проверила дверь, та была закрыта, один из замков срабатывал автоматически при захлопывании. Связку Фрида обнаружила в своем клатче, валявшемся на полу в коридоре. Она закрылась на все запоры, оставив в скважине ключ. Теперь нужно было собраться с мыслями и решить, что делать дальше.

Заварив крепкий кофе, она выпила его в несколько глотков и направилась в ванную. Скинула одежду, села на дно белоснежной посудины, обхватив колени руками, включила душ. Вода лилась на темя. Фрида пыталась успокоиться и подумать, но мозг отказывался анализировать события последних дней. В голове было пусто, и лишь животный инстинкт твердил: ты в опасности, Фрида.

Она вернулась в комнату, натянула свою бесформенную тунику, носки, сползла по стене рядом с тем местом, где валялся проклятый телефон, и села на пол. Фрида замерла, обхватив руками колени, глядя на небо сквозь оконное стекло. Снова и снова телефон начинал жалобно биться, но Фриде не было до него никакого дела. В ее голове по-прежнему было тихо и пусто. Но вдруг мелькнул страх — скоро начнет смеркаться, и ее сознание выдало одну ясную, четко оформленную мысль: «Так не может больше продолжаться. Мне нужна помощь». Она протянула руку к телефону и увидела несколько пропущенных вызовов с незнакомого номера и один от Осириса. Он-то ей и нужен! Кто еще из ее знакомых мог бы быстро вникнуть в суть происходившей в ее жизни дикости?

Набрав его номер, она говорила устало, словно объясняя очевидное: «Мне нужна ваша помощь. Вы не могли бы встретиться со мной чем скорее, тем лучше?» Не задавая лишних вопросов, он пообещал подъехать к ее дому через двадцать — тридцать минут.

Приглашать гостя в квартиру Фрида не стала. Во-первых, она не любила, чтобы чужие люди переступали порог ее святилища. Во-вторых, ей самой сейчас очень хотелось покинуть стены, которые больше не гарантировали защиты. К тому же ситуация могла показаться неоднозначной. Она вышла из подъезда и юркнула в салон машины Мирослава. Погода была пасмурной, сверху срывались редкие капли, небо над столицей имело ровный серый цвет, словно город накрыли алюминиевой крышкой. Ветер гулял по земле легко, но упрямо, предвещая грозу.

Салон машины Погодина оказался уютным благодаря маленькому пространству и присутствию живой души. Фрида свернулась на сиденье калачиком, спрятала ладони в тонкие рукава и начала говорить. Она говорила о знакомстве с Давидом, о его заказе, о странностях, которым поначалу не предавала значения. Наконец рассказ дошел до событий вчерашней ночи и ее сегодняшнего пробуждения в собственной квартире. Потом она предъявила Погодину перебинтованное запястье.