Александр Содерберг - Добрый волк [litres]

Гусман вопросительно посмотрел на Соню. Та покачала головой:

– Это же Америка, Гектор, – напомнила она.

Но звук нарастал. Вскоре в неоновой ночи заметались синие мигалки, осветив стены домов по ту сторону шоссе. Скрипнуло кожаное сиденье – Гектор обернулся. К ним приближался еще один полицейский автомобиль, с включенной сиреной и мигалкой на крыше.

Положение складывалось критическое.

– Они наступают отовсюду, – пробурчал себе под нос Гусман.

– Уезжаем? – спросила Соня.

Ее пассажир в последний раз оглянулся на подъезд дома, откуда вот-вот должны были появиться Лешек и Лотар.

– Уезжаем…

Ализаде завела мотор и вырулила с парковочного места. Звуки все приближались, мелькали предупредительные огни, но ничего не происходило.

Она успела проехать всего несколько метров, когда одновременно с четырех сторон появились четыре белые полицейские машины. Завизжали тормоза, завыли сирены, и Соня с Гектором оказались в окружении. Вскоре появились восемь одетых в черное полицейских с пистолетами и автоматическими дробовиками – они рванули дверцу со стороны Гусмана, выволокли его из машины и, осыпая ударами, повалили на асфальт. Пузатый коп, сидя на Гекторе верхом, завел ему руки за спину и застегнул наручники. А потом пленника подняли и под дулами пистолетов повели к машине.

Mind your head  [20].

Гектора бросили на заднее сиденье. Краем глаза он видел, что с Соней происходило примерно то же, что и с ним. Ее поволокли в другую машину.

Все четыре автомобиля уехали одновременно, и улица снова погрузилась в тишину.

София разрезала рубаху на три части, две из которых отдала Йенсу и Михаилу на тканевые маски. Таким образом она хотела снизить риск инфицирования открытой раны Лотара.

Бринкман понятия не имела, в каких дозах применяют героин в качестве обезболивающего, а главное – в каком виде, и решила исходить из своего опыта работы с морфином. Но когда она смотрела на пакеты с белым порошком, в голову ей невольно лезли кулинарные ассоциации, прежде всего связанные с выпечкой хлеба.

Бринкман взяла десертную ложку – такая вмещала десять грамм сухих дрожжей – и отмерила дозу. Затем десятую часть этого – отмеренную на глаз – она высыпала в пластиковый стакан. Растворы сильных болеутоляющих опиатов обычно приготовлялись из расчета от пяти до двадцати миллиграмм сухого вещества на десять миллилитров воды. София добавила в стакан сто миллилитров воды. Десять миллилитров полученного раствора должны были содержать десять миллиграммов героина, примерно так.

Затем медсестра наполнила десертную ложку жидкостью из пластикового стакана и осторожно вылила ее Тидеманну в рот. После этого опять пощупала ему пульс и прислушалась к его дыханию. Потом принялась осматривать оборудование – не медицинское, кухонное. Два ножа – один для филирования, другой совсем маленький. Кухонные щипцы – одни длинные, с тонкой рукояткой, другие для макарон. Бутылка водки, полотенца, салфетки… Бринкман перевела взгляд на Лотара – он был уже далеко, и на лице его застыло блаженное выражение. Но Софию оно утешало мало. Она оглянулась на Йенса – тот кивком велел начинать.

– Что бы ни случилось, мы сделаем это вместе, – сказал Михаил, который, как видно, понял ее чувства. – Мы сделаем это вместе…

– Если все полетит к черту, я вызову «Скорую», – сказала София. – Я закрою его своим телом, невзирая на последствия, и прошу вас не мешать мне. Обещаете?

Йенс с Михаилом кивнули.

Бринкман взяла японский кухонный нож. Осторожно кольнула край раны, изучая реакцию Лотара. Таковой не последовало, и София надрезала отверстие, увеличивая его в диаметре. Нож был острым, хотя и не настолько, насколько ей бы хотелось. Женщина взяла его и начала пилить. Асмаров светил ей фонариком, а Валь выливал на рану раствор кокаина, когда она просила его об этом.

Вскоре София увидела именно то, чего больше всего опасалась: металлические фрагменты разорвавшейся пули повредили внутренние органы.

Хуже этого ничего не могло быть. Если б пуля осталась целой и застряла в относительно безопасном месте, Бринкман могла бы оставить ее и сосредоточиться на кровотечении. Но теперь она была вынуждена выбирать острые металлические фрагменты.

София взяла у Михаила фонарик и вставила его себе в рот. Затем ополоснула руки водкой, плеснула на рану и склонилась над Лотаром. Самые крупные части пули чернели под селезенкой в сгустках крови и во внутренностях.

Со стороны стола послышался свистящий звук, а потом незнакомый мужской голос позвал:

– Горман, Горман…

Это была рация Кевина, «уоки-токи».

– Горман!

– Он отчитывался перед ними по несколько раз в сутки, – объяснил Йенс.

– И что произойдет, если он не ответит? – спросила медсестра.

– Вероятно, они приедут сюда, – предположил Валь.

– Так сколько у нас времени?

– Не знаю.

Голос в радиотелефоне звучал все настойчивее.

– Но, думаю, нам нужно будет убраться отсюда как можно скорее, – добавил Йенс.

– Его нельзя транспортировать в таком состоянии. Сначала нужно выбрать осколки, остановить кровотечение, зашить рану… Что у вас, кстати, для этого есть?

– Степлер и скотч, – ответил Михаил.

Софии захотелось закричать, но вместо этого она взяла окровавленными руками бутылку водки, сделала два хороших глотка и зажмурилась. Кухонные щипцы были из нержавеющей стали и достаточно изящны. Бринкман ополоснула их водкой, а потом сделала то же самое с пружинными щипцами для пасты, которые держал перед ней Йенс. Он осторожно поднес их к ране и раздвинул края.

– Теперь молитесь. – София ввела кухонные щипцы в отверстие раны и принялась осторожно удалять осколки. Она сразу вспотела. Время от времени проверяла реакцию Лотара, но, одурманенный героином, тот, похоже, ничего не чувствовал. Или даже, судя по его лицу, испытывал нечто вроде блаженства.

– Вытри, – Бринкман мотнула головой.

Асмаров промокнул ей лоб салфеткой.

Еще немало фрагментов чернело в отверстии раны в свете фонарика. София выбирала их щипцами и бросала на пол.

– Кевин! – снова послышался голос из рации.

Медсестра вздрогнула, закрыла глаза, задышала…

Голос в трубке выкрикивал что-то непонятное.

София и Йенс переглянулись. Валь кивнул, делая Бринкман знак продолжать, и та сосредоточилась на крупном фрагменте, который никак не хотел удаляться.

– Застрял, – выдавила она сквозь зубы. – Даже не знаю, что мне с ним делать.

– А оставить нельзя? – спросил Йенс.

– Острый, – покачала головой женщина. – Слишком опасно.

– Нам надо торопиться, – в один голос напомнили ей ее помощники.

София взяла пакет с кокаином, быстро смешала порошок с водой и промокнула рану, после чего вылила в пересохший рот Лотара очередную дозу героина. Теперь его лицо не было таким мертвенно-бледным, как раньше. Бринкман взяла юношу за запястье и прислушалась к его дыханию. И только потом снова взялась за щипцы. Осколок отделился от внутренностей, но из образовавшейся полости хлынула кровь – в большем количестве, чем можно было того ожидать. Открытая рана Лотара наполнилась ею, словно колодец грунтовыми водами.