Александр Содерберг - Добрый волк [litres]

По лицу Софии пробежала чуть заметная дрожь. Она положила на стол унизанные кольцами пальцы.

– Я испугалась и поэтому постаралась исчезнуть вместе с сыном. Мы улетели на Кипр. – Медсестра произнесла это деланым высоким голосом, призванным подчеркнуть ее наивность. – Там мы прожили несколько месяцев и были предоставлены сами себе.

Она сглотнула, изображая нервозность. Черстин понимающе кивнула и посмотрела на Софию так, будто хотела вдохнуть в нее мужество.

– С кем вы говорили? Вы ведь с кем-нибудь говорили об этом?

Глаза Бринкман удивленно расширились. Она покачала головой.

– Нет, я боялась…

– Неужели ни с кем? – продолжала допытываться прокурор. – С родными, друзьями?

– Мне стало бы легче, но…

Черстин немного подождала.

– Так, значит, ни с кем? – уточнила она.

– Нет, ни с кем.

Прокурор кивнула.

– Кроме Томми, – вспомнила София. – Он понял меня…

Она улыбнулась Янссону, и тот вымученно оскалился в ответ.

– Вот как? – удивилась Андерссон. – Что ж, хорошо, Томми.

– Что я должна буду делать во время суда? – спросила Бринкман и испуганно посмотрела сначала на Черстин, а потом на Янссона.

– Не беспокойтесь, – ответила прокурор, – мы вас подготовим. Во время слушаний я буду вас направлять. Вам нужно будет только рассказать, что вы видели в «Трастене». Что делал Гектор Гусман. Я буду задавать вам вопросы, вы – отвечать. Никто не причинит вам никакого вреда.

София выглядела напуганной.

– Но, Томми, вы же обещали…

Янссон проигнорировал эту реплику. Черстин перевела взгляд на Томаса Розенгрена, а потом снова на свидетельницу.

– Что обещал вам Томми? – спросила она.

– Анонимность… Он сказал, что обеспечит это в первую очередь. Что мне гарантирована защита.

– Вашу защиту я возьму на себя, вам не о чем беспокоиться, – заявила Андерссон.

– Но моей жизни угрожает опасность, – прошептала София. – Я должна получить гарантии прямо сейчас, иначе я ухожу. – Она повернулась к адвокату. – Я ведь могу уйти, Томас?

– Мы можем покинуть этот кабинет, как только вы того захотите, София, – спокойно ответил Розенгрен.

Черстин всплеснула руками.

– Успокойтесь же, никто никуда отсюда не уйдет… Я обеспечиваю защиту свидетелям, София. Но анонимность… На это я, признаться, не рассчитывала.

– Гектор Гусман не должен знать, что я против него свидетельствую. Я не могу выступать на суде в открытую, – заявила Бринкман.

На последней фразе ее голос сорвался. Атмосфера в переговорной накалилась.

– Вы должны были проконсультировать свою клиентку по поводу того, что можно, а чего нельзя, – строго сказала Черстин, повернувшись к Томасу Розенгрену.

– Моя клиентка всего лишь выражает свои пожелания, – объяснил адвокат. – Она имеет на это право.

Нависла пауза. Участники совещания замерли на местах, уставив глаза в стол.

– Я должна выступать анонимно, – повторила София. – Томми говорил, что такое возможно.

Андерссон вздохнула.

– Не знаю, что там вам говорил Томми, но как раз это невозможно. Чисто юридически, к моему глубокому сожалению. Анонимность противоречит принципам демократии. У нас свои способы защиты свидетелей.

– Но, Томми, вы ведь обещали… Что толку в ваших способах, если они не смогут меня защитить? – София протестовала, как ребенок, которого пытаются на что-то уговорить.

Черстин снова повернулась к Томасу. Теперь она выглядела не на шутку рассерженной.

– Что вы такого наобещали своей клиентке?

Янссон все это время молчал. Его глаза стали непроницаемо черными.

– Он говорил, что это возможно! – срываясь почти на визг, ответила за адвоката София. – Что можно найти способ… что мне обеспечат анонимность.

Наивность в ней била через край.

– Как так? – не поняла прокурор.

– Что я буду давать показания по телефону, – объяснила София.

– Нет, вы будете давать их здесь.

– Разве мне так уж обязательно находиться в зале суда? Что, если я буду говорить в отдельной комнате? Можно использовать исказитель голоса…

– Исказители голоса у нас, к сожалению, не приняты, – ответила Черстин.

– Вам следует их ввести. Советую подумать об этом, – наставительно заметила свидетельница.

– Мы будем вынуждены объявить вас, – вместо ответа повторила Андерссон.

– Но вам ведь не обязательно называть меня моим настоящим именем.

Прокурор, полицейский и адвокат обменялись взглядами.

У Эдди не было заранее продуманной программы слежки за Томми Янссоном. И на этот раз вышла чистая импровизация. Он взял из гаража машину криминальной полиции – ничем не примечательную «Вольво 70» – и теперь преследовал на ней Томми, направлявшегося в такси к мосту Кунгсбрун. Там находился офис прокуратуры. Эдди расслабился. Сделал петлю по окрестным кварталам и повернул в город перекусить в каком-нибудь кафе.

Он проехал мимо двери, за которой исчез Янссон. Теперь перед ней стояло другое такси. Женщина на заднем сиденье изменилась до неузнаваемости, и все-таки это была она… София Бринкман. Каким-то непостижимым образом Эдди почувствовал это до того, как убедился окончательно.

Боман притормозил и посмотрел в зеркало заднего вида. София вышла из машины с каким-то мужчиной. Неужели Томми должен встретиться с Софией Бринкман? Во всяком случае, убивать ее в присутствии прокурора он не станет, в этом Эдди был почему-то уверен.

Он проехал по Васагатан, сделал крюк и вернулся, после чего отыскал свободное место на парковке напротив прокуратуры.

Томми и Черстин шли по коридору здания окружного суда Свеланда.

– Похоже, твоя клиентка родилась с золотой ложкой во рту, – заметила Андерссон.

– Она переигрывала, – возразил ее собеседник.

– Тем не менее она производит впечатление очень наивного человека. Это вечное балансирование на грани пускания пыли в глаза и панического страха… Такое не сыграешь.

– Теперь ты понимаешь, почему на этот раз я ставлю такие условия? – спросил Янссон.

– Ты и в самом деле собираешься ее прятать?

– Мы должны пойти ей навстречу, – сказал Томми. – Иначе она отступится, и все пойдет прахом.

– Под каким именем ты оформил Гусмана?

– Под девичьей фамилией его матери, Пии Ландгрен. Она была шведкой. А имя «Гектор» записал через «К» [23]. Он арестован по выдаче, следовательно, может быть оформлен под любым именем. Ты предъявишь ему обвинение как Ландгрену. Мы изменим всё в один момент, как только начнется процесс. А если у кого возникнут вопросы, скажем, что американцы перепутали фамилию. Такие ошибки случаются сплошь да рядом, никто не станет в этом копаться.

– Я так не думаю, – покачала головой Черстин.

Они прошли через дверь и повернули в новый коридор. Томми придержал своей спутнице дверь.