Холли Седдон - Постарайся не дышать

Список покупок был предельно краток, но Алекс методично обходила ряд за рядом, толкая перед собой тележку. В овощном отделе она зависла, минут пять пытаясь сделать выбор между двумя органическими огурцами.

Наконец, подхватив напоследок упаковку впитывающих пеленок, покатила практически пустую тележку в сторону винных рядов, стараясь не очень сильно ускоряться. Над розовым она ненадолго задумалась: может, взять? Так, для разнообразия? Но потом решительно направилась к витрине с белым, которую в последние недели опустошала с завидной регулярностью.

Тяжелые пакеты оттягивали руки. Она загрузила покупки в багажник, и тут в сумочке неожиданно заиграл мобильник и напугал ее: ей не так уж часто звонили. Она с опаской взяла трубку.

– Привет, Алекс! Это Энди Беллами из «Таймс». Мы можем встретиться?

Она тряслась от холода на узком тротуаре, запрокинув шею и пытаясь разглядеть, где кончаются высоченные серые стены. Коленки выбивали барабанную дробь. Она сделала глубокий вдох, и холодный воздух встал в легких колом, словно она проглотила эту гигантскую башню цвета мокрых газет.

Форт концерна News International, возвышавшийся над суетой Восточного Лондона, как будто вырос с прошлого раза. А может, это она стала меньше. Не в силах сдвинуться с места, она без особой надобности нашарила в сумке бумажные салфетки и попыталась стереть из памяти свой последний рабочий день в этом здании.

Прошло много времени. Я изменилась. Никто меня не вспомнит.

К проходной то и дело подлетали курьеры. Через турникеты, на ходу прикладывая пропуска, пробегали мужчины и женщины с удивительно цветущими и свежими лицами. Челюсти крепко сжаты, у каждого свой дедлайн. Неужели она тоже когда-то была такой молоденькой? Бессмысленный вопрос; она была даже моложе.

Она до сих пор очень ясно помнила, как ей впервые позвонили. Как она пулей вылетела из редакции журнала «Мизз» и спряталась от коллег на лестнице. Руки ходили ходуном, и она чуть не выронила мобильник. «Вас беспокоят из “Таймс”… Не зайдете к нам побеседовать? Познакомим вас кое с кем из команды, поговорим о перспективах»…

Первый визит в форт. Успокаивающие дыхательные упражнения в такси; неловкий глоток из припрятанной в сумке бутылки – «для храбрости», мятная конфетка, чтобы отбить запах; удивленно изогнутая бровь водителя в замызганном зеркальце заднего вида. Ей было двадцать четыре, и она жаждала славы.

Бесконечное ожидание на проходной. На шее болтается гостевой пропуск. Новенькие туфли врезаются в еще более новенькие волдыри. Курьеры снуют туда-сюда, на ресепшен о чем-то лениво посмеиваются скучающие сотрудники. Где-то за стойкой звонит телефон; секретарша, слегка подавшись в ее сторону, произносит четко поставленным голосом:

– Вас ждут на красных диванах. Вы знаете, где это?

– Боюсь, что нет.

Ее провожает вздыхающий охранник. Они невыносимо быстро идут по булыжнику, ныряют за бархатный шнур. В «цеха» на нижнем этаже, до которых никогда не опустится «элита» и колумнисты, деловито вбегают и выбегают газетные поденщики.

Парковочное место главного редактора – у самого входа: настолько близко, насколько позволяет толщина белой линии.

Внутри в нос бросаются запахи отдела новостей. Пахнет кожей – от офисных кресел – и кофе из автомата. Она шагает по коридорам, от пола до потолка обклеенным заголовками нашумевших статей, и держит спину ровно, а голову – прямо и неподвижно, как много лет назад учила ее мать, любившая по ночам устраивать курсы хороших манер. «Просто иди и представляй, что у тебя на голове стопка книг, Александра, что в этом сложного! Боже, ну за что мне это наказание!»

Улыбающиеся лица кивают ей с той стороны орехового стола, отполированного, словно дорожка в боулинге, и ее захлестывает волна возбуждения и желание творить. Снова эта жажда успеха; «дух времени», «голос поколения», «на переднем рубеже» – о да, это все про нее! И – она поняла это, глядя назад, – с ее тогда еще красивого лица не сходит широкая, открытая улыбка. С лица, просто созданного, чтобы смотреть с газетной страницы, рядом с заголовком статьи.

Прощальное рукопожатие. Ей дают подписать договор. Она вся в поту. Забегает в туалет в холле. С трудом добирается до выхода и, ничего не соображая, проходит мимо стойки ресепшен. Мельком видит масляный портрет Руперта Мердока, потом журчащий фонтанчик. Она так старательно улыбалась, что теперь у нее сводит скулы. Здесь все такое нелепое, а-ля восьмидесятые – но как же она мечтала увидеть это своими глазами!

В такси по дороге домой она позвонила матери в Испанию. Казалось, так будет правильно.

– Колумнистом? – фыркнула та. – Жаль, что не спецкорреспондентом! Тогда бы ты хоть, может, удостоила меня своим посещением.

Следующий звонок был Мэтту.

– Охренеть!! Ты прикалываешься?

– Нет!

– Серьезно?

– Аб-со-лют-но! – прокричала она, лежа на заднем сиденье такси, дрыгая ногами так, что туфли слетали, и с каждым ударом отъезжая немного назад. Глядя на нее в зеркальце, водитель добродушно качал головой.

Вечером большой жирный омар обеспечил им овердрафт по кредитке. Звенели изящные фужеры с шампанским, тосты произносились эмоционально, со слезами на глазах. До дома Мэтт нес ее на руках, и она чувствовала себя легкой как перышко. А потом любил ее так нежно, что это было просто невыносимо. Она вонзала ногти в его обнаженное тело и заталкивала его в себя глубже и глубже, не желая упустить ни малейшего ощущения. Срывающимся голосом он прошептал ей на ухо предложение. «Да! О боже, конечно, выйду!» – выкрикнула она.

На следующее утро Мэтт принес ей в постель чашку крепкого кофе.

– Это было серьезно, – сказал он, целуя ее веки.

Согласилась бы она на эту работу, если бы знала, как все обернется?

Безусловно. Тогда она жаждала славы.

Прошло много времени. Я изменилась. Никто меня не вспомнит.

– Вы знаете, куда идти?

– Да, спасибо, я раньше здесь работала.

Улыбнувшись охраннику, Алекс толкнула дверь и пошла по знакомому, вымощенному булыжником двору. Сбоку распахнулась дверь, и показался Энди Беллами. Рубашка развевалась вокруг внушительного живота.

– Алекс, спасибо, что пришла!

– Не за что! Приятно снова оказаться в этих краях. Приветствие вышло неловким: она подставила для поцелуя одну щеку, Энди – обе, и они столкнулись носами.

– Предлагаю сходить взять кофе, – сказал он.

Кафетерий, расположенный в самом прохладном месте здания отдела новостей, раньше представлял собой слегка замаскированный Starbucks. Теперь это, похоже, был слегка замаскированный Costa.

– С карамельным маккиато покончено? – спросила она.