Элизабет Хейтер - Похищенные

Эвелин повторила вопрос несколько раз, но ответа не добилась, и выражение лица ребенка не менялось. В конце концов она встала и кивнула Томасу.

– Спасибо, что разрешили с ней поговорить, – сказал шеф полиции родителям. – В течение часа сюда подъедут полицейские для охраны. Пожалуйста, позвоните мне, если Мэнди заговорит.

– Она узнала кого-нибудь? – тихо спросила миссис Толанд.

– Теряюсь в догадках, – честно ответила Эвелин. Мэнди определенно узнала Уолтера, но это не удивительно. О нем в городе знали все, родители наверняка предупреждали ее, чтобы держалась подальше от этого дяди, а возможно, Мэнди видела, как он ее фотографировал. Но была ли связана мимолетная тревога девочки с этим или с тем, что Уолтер ее похитил, установить наверняка было нельзя. Пока Мэнди не начнет говорить, остается только гадать.

Эвелин пошла к выходу из палаты, но отец Мэнди крепко схватил ее за руку:

– Она кого-то узнала. Кто был на том снимке?

– Сэр, я же сказала: теряюсь в догадках.

– Кто это был? – рявкнул он.

– Джим… – Миссис Толанд заставила его отпустить Эвелин. – Пусть этим занимается полиция, нам с тобой нужно позаботиться о Мэнди.

Он сердито взглянул на жену, и она добавила, обращаясь к Эвелин и Томасу:

– Если вы завтра же никого не арестуете, мы обратимся к адвокату. Полиция обязана обеспечивать нам безопасность. С Мэнди не должно было такого случиться! Вы обязаны его поймать!

– Мы над этим работаем, – заверил Томас.

– С ней не должно было такого случиться! – повторила миссис Толанд.

– Мне очень жаль…

– Идите, – устало проговорил Джим. – Идите и арестуйте того, кто это сделал.

Они с женой снова повернулись к дочери.

Эвелин вслед за шефом полиции вышла в коридор.

– Нужно забрать вещи Мэнди на экспертизу. А я заодно хочу взглянуть на старого плюшевого мишку.

– Игрушка… – задумчиво произнес Томас, когда они отправились искать дежурную медсестру, провожавшую их к палате. – В подземной камере, где держали Лорен, игрушек не было.

– Да, только детский рисунок.

– Интересно чей? Он очень старый, рисовали не Лорен и не Бриттани. Может, кто-то из жертв восемнадцать лет назад?

– Может, и так. И это означает, что похититель приносил им карандаши и бумагу. Возможно, он давал им игрушки днем, а вечером забирал. Или же все унес, когда понял, что мы скоро найдем подземную камеру.

– Тогда почему он оставил рисунок?

Эвелин пожала плечами:

– Наверное, хотел дать нам понять, что он заботился о девочках.

Томас резко остановился и повернулся к ней:

– Эвелин, он убил Бриттани. И предположительно еще трех девочек восемнадцать лет назад!

Ее сердце пропустило удар. Томас опять напомнил о том, о чем она изо всех сил старалась не думать. В город уже приехал судебный антрополог, и слепки зубов найденных скелетов были сняты, но пройдет еще некоторое время, прежде чем удастся установить личности.

– Я говорю не о поступках убийцы, а о том, как он сам объясняет их для себя. Если допустить, что его мотивом было стремление «спасти» этих девочек, значит, он убежден, что заботится о них. И как я говорила с самого начала, если он педофил, как Уолтер Уиггинс, ему нужно оправдание для насилия над ними. Он убеждает себя в том, что помогает жертвам, и сам в это верит.

– Чертов ублюдок, – пробормотал Томас.

Медсестра принесла им пакет с вещами Мэнди, Томас забрал его, и они вышли из больницы.

На улице ярко светило солнце, парковку обдувал легкий бриз, обещая, что ночь не будет слишком жаркой. Эвелин посмотрела в безоблачное синее небо – такое мирное и прекрасное. Небо, под которым ходит убийца детей.

– Слова Дарнела о том, что он получил эсэмэску с предложением о встрече на поле, уже проверены? – спросил Томас, садясь в машину и включая кондиционер.

– Карли пытается добыть информацию у провайдера.

Томас натянул пару латексных перчаток, открыл пакет, полученный от медсестры, и, достав оттуда плюшевого медведя, поморщился:

– Очень старый…

Эвелин перебрала в памяти снимки и описания из дел восемнадцатилетней давности, но ничего подобного не вспомнила. И она точно знала, что этот мишка не принадлежал Касси.

– Это игрушка кого-то из давних жертв? – спросил Томас.

– Не думаю.

– Значит, преступник купил ее для кого-то восемнадцать лет назад и хранил все это время?

– Судя по запаху, очень может быть, – тоже поморщилась Эвелин. – Нужно отдать на экспертизу – вдруг найдется ДНК давних жертв.

Томас положил медведя обратно в пакет и осмотрел другие вещи.

– Трусы, теннисные туфли, платье. Погодите-ка, что-то есть в кармане… – Он достал из кармашка платья маленький предмет и ошарашенно уставился на него. – Какого черта?!

– Что это? – вытянула шею Эвелин.

Шеф полиции дрожащей рукой протянул ей металлический ромб.

– Это значок отца Джека.

– Ну, ведь ему принадлежал участок земли, где мы нашли Лорен, так что…

– Нет, Эвелин. Этот значок Баллоку-старшему вручили сослуживцы в тот день, когда он ушел в отставку. Здесь написано «Шеф полиции Роуз-Бей». Умирая, он отдал значок сыну, и Джек с тех пор его не снимает. Никогда. Носит на лацкане.

Эвелин стало нехорошо.

– Где сейчас Джек?

– Он сказал, что нашел какую-то зацепку, и уехал несколько часов назад. Я его с утра не видел.

– С тех пор как пропала Мэнди?

– Да. – Томас выругался сквозь зубы. – Возвращаемся в участок. – Он завел мотор и выехал с парковки. – Это не может быть Джек Баллок. Просто не может быть!

Эвелин очень хотелось с ним согласиться, но в голове одно за другим стали всплывать подозрительные обстоятельства. Джек с самого начала добивался, чтобы ее отстранили от расследования. Кайлу этот человек не понравился настолько, что он даже решил его неофициально проверить. Подземная камера находится на земле Баллоков.

Она откинулась на подголовник и закрыла глаза. Вспомнилось злое лицо Джека и как он допрашивал ее в участке восемнадцать лет назад. Тяжелый, яростный взгляд и бесконечные вопросы о том, чего она не знала, которые он повторял до тех пор, пока не довел ее до слез.

И что же, все это время Касси была у него, в той подземной камере?..

Она лежала, свернувшись в клубок, на земляном полу, слезы одна за другой катились по щеке. Рядом валялась посуда из игрушечного чайного сервиза, ее любимого.

Девочка убежала. Конечно, она знала, что так будет, потому что сама сняла замок и отодвинула засов, чтобы крышку над ямой можно было откинуть изнутри. Она знала, что девочка убежит, и хотела этого, ведь только так девочка могла уцелеть.

Девочка оказалась неправильная. Все было неправильно.

Неправильные восемнадцать лет. Раньше он приводил сюда ее сестер, а потом забирал их куда-то.