Вильям Кобб - Тайны Нью-Йорка

— Послушай, — сказал он Антонии, — у нас мало времени…

Антония кивнула.

— Ответь мне… Считаешь ли ты своего мужа способным исполнить то, чем он угрожал?

— Да, — твердо сказала Антония.

— Ты полагаешь, что он может убить тебя?.. Убить нашего ребенка?..

— Да, — повторила Антония.

— В таком случае, — сказал Лонгсворд, — ни жизнь, ни совесть больше не принадлежат мне. Все в мире имеет свою цену. Цена твоей жизни и жизни ребенка неизмеримо выше, чем…

Антония зажала ему рот ладонью.

— Нет, нет, нет!.. Подумай, разве ребенок наш мог бы жить, если бы его жизнь была куплена такой варварской ценой?.. Да я боялась бы, что каждый мой поцелуй отравлен… Может ли он войти в жизнь с такой тяжелой ношей… Подумай, там… ведь тоже много матерей, много детей…

Она упала к ногам Лонгсворда и, схватив его за руки, шептала:

— Как я хотела бы с гордостью называть твое имя нашему ребенку, как бы я хотела… Но произносить имя бесчеловечного убийцы… Нет, Эдвард, нет…

— Спасибо, моя родная, — проговорил Лонгсворд, — спасибо тебе за то, что ты есть, за то, что ты такая… Ты спасла меня. Теперь я найду способ спасти всех нас. Ты вдохнула в меня силу, которой мне так не хватало! Я буду достойным тебя!

Они слились в последнем поцелуе, в последнем объятии…

Лонгсворд выбежал из комнаты.

— Я осуждена, — шептала Антония, — но я спасла всех нас…

В редакции газеты «Девятихвостая кошка» сидят два благообразных джентльмена.

Очень трудно, почти невозможно было бы узнать в них Трипа и Мопа из «Старого флага»!

Моп — ныне Франциск Диксон, из Коннектикута, — выглядит как преуспевающий торговец, румяный, полный, лоснящийся.

А полковник Гаррисон уже никак не напоминает зеленовато-серого Трипа. Он прекрасно одет, у него здоровый матовый цвет лица.

— Ну-ка, прочти еще раз, — говорит Трип.

— Зачем? И так все ясно, — хмурится Моп.

— Прочти… Я хочу понять…

Моп, вздыхая, читает письмо:

«Дорогие друзья!

Обстоятельства изменились. «Кошки» больше нет. Впрочем, не беспокойтесь, я вас не забываю. Сегодня вечером, в девять часов, я приду. Нам нужно переговорить о многом. Прилагаю при сем чек на сто долларов.

Оба тяжело вздохнули.

— Не знаю как ты, Моп, а я уже не могу жить без «Кошки».

— Я тоже, — вздохнул Моп.

— Мы найдем кое-что получше, — произнес с порога Бам.

Он окончательно превратился в Гуго Барнета, элегантного джентльмена, делового, сухого, сосредоточенного.

Тоип и Моп застыли в почтительных позах.

— О чем это, черт возьми, вы говорили, когда я вошел? — весело произнес Бам. — Я слышал ропот недовольства.

— Что поделать? — сказал Моп. — Мы вошли во вкус нашей профессии.

Ну и что? — сказал Бам. — Берите пример с меня! Вы уже видели, сколько разных профессии я испробовал. Ну, а теперь осваиваю еще две…

— О! Какие же?

— Первая — это женитьба…

— Женитьба! — вздохнул Моп. — Женитьба! Какой ужас…

— Но, друг мой, дорогой мой Бам, — воскликнул Трип, — позволь старому товарищу, который любит как отец… я повторяю… как отец — позволь мне сказать тебе, что это просто глупость… Ты погибнешь… ты похоронишь себя. Нам остается лишь оплакивать тебя… Ах, если есть еще время, то мои бескорыстные советы…

— Теперь поздно, — перебил, смеясь, Бам. — Я уже три дня как женат.

Восклицание «О!», заключавшее в себе все оттенки отчаяния, вырвалось из груди компаньонов.

— Погодите предаваться отчаянию! Я еще не сказал ничего о второй профессии!

— Он прав, — сказал Моп, — если у него есть вторая профессия, она искупает недостатки первой…

— Я уверен в этом, — сказал Вам, — я банкир!

Второй взрыв изумления издателей «Кошки».

— Банкир… как мы — журналисты?

— Ну, и что? Разве вы не были журналистами с газетой?

— Так ты банкир с банком?

— Да, именно, с банком, дорогой мой Трип!

— Банк! Банк! — возразил недоверчиво Моп. — Это как кто понимает это слово! Много людей считают себя банкирами, имея большую квартиру на первом этаже, несколько лакированных столов, железную решетку и пустую кассу!

— Я предоставлю вам самим судить о подлинности моего банкирского дома.

— Ну, говори! — произнесли оба друга, облокотившись на стол, чтоб лучше слышать.

— Так вот, недоверчивые друзья мои, полагаю, что я могу называться и женатым, и банкиром, если жена моя — дочь Арнольда Меси, первого банкира Нью-Йорка!

Третий взрыв изумления нет никакой возможности передать словами. Это нужно было видеть!

— Так, — продолжал Бам, — а теперь поговорим о деле…

— Бам, — торжественно произнес Трип, — у нас есть тела и, вероятно, души. Все это принадлежит тебе!

— Прежде всего я хочу знать, дорогие товарищи, не утратили ли вы добрых традиций старого времени?..

— Это значит…

— Это значит, что теперь мне нужны не журналисты, а прежде Трип и Моп, такие, какими они были в доброе время «Старого флага»… готовые на все, презирающие виселицу…

— О-о!

В этом «О!» уже не звучал восторг.

— Я объясню, — продолжал Бам-Барнет, как будто не замечая их беспокойства. — У нас много текущих операций, и мне нужны крепкие головы и здоровые руки. Я не хочу думать, что напрасно рассчитывал на вас и, признаюсь, с величайшим сожалением пришел бы к выводу о необходимости искать других союзников…

Эта фраза произвела свое обычное действие. Трип и Моп не допускали возможности быть отставленными.

— Конечно, это очень сложно, — сказал Трип, громко вздыхая. — Но что делать? Мы исполним все, что ты прикажешь…

— Итак, к делу, — бросил Бам. — На карту поставлено очень многое. Этому соответствует и плата за труды. Вы можете довольно быстро нажить целое состояние. Вам нравится подобная перспектива?

— Очень даже нравится, — сразу ответили оба друга.

— Отлично! Завтра в девять часов вечера вы должны стоять с закрытой каретой около Принтинг-сквера. Трип будет кучером, Моп исполнит обязанности лакея. Я буду там и скажу, что делать. Это еще не все…

— Будет исполнено!

— Хорошо. Еще вот что: мне скоро понадобится несколько храбрецов для весьма щекотливой экспедиции довольно далеко от Нью-Йорка. Найдите среди ваших знакомых несколько здоровяков… человек двенадцать… и прикажите им быть готовыми к отъезду по первому знаку…

— Хорошо, — сказал Моп. — Лучше всех с этим справился бы наш друг Кломп.

— Какой это Кломп?

— О! Великолепный работник… человек, который еще никогда не отступал…

— Будьте осторожны и доверяйтесь только верным и преданным людям. Что же касается денег, то в них недостатка не будет.

— Более никаких приказаний? — спросил Моп.

Бам секунду помолчал.

— Нет, это все, — произнес он. — Итак, я могу на вас рассчитывать?