Дж. С Монро - Найди меня

Он наказывает меня за ошибки, бьет и всячески оскорбляет. Но неужели общество любых самых бесчеловечных людей и даже присутствие этого жестокого человека лучше одиночества и изоляции, которые наступают с его уходом?

Почему-то именно в тот момент, когда они проезжали по Северному подвесному мосту, Джар решил для себя, что может доверять Максу. Первые несколько часов он проспал – Макс забрал его от подъезда дома на рассвете. Удобно устроившись в его темно-синем «Лендровере», Джар мгновенно заснул. Но где-то между Суиндоном и Бристолем на трассе М4 он пробудился, и с тех пор они разговаривали без умолку.

Возможно, проникнуться полным доверием к Максу Джара побудило его откровенное замечание.

– Тебе следует написать роман. Мне нравятся твои короткие рассказы, – заявил Макс.

А когда он добавил, что заказал несколько экземпляров его книги, Джар понял, что Макс просто зачах в своем мирке корпоративного пиара, но не расстался с мыслью о возобновлении своих журналистских расследований, и статья об оксфордских студентах значила для него больше, чем он говорил поначалу. Макс был готов помочь Джару, но ему также хотелось закончить свою историю, доказать себе раз и навсегда, что он способен написать сенсационную статью, достойную первых газетных полос.

Джар тоже сделал признание. Он рассказаа Максу, что работал над романом, когда исчезла Роза (единственная, кому он говорил об этом раньше). А после ее исчезновения так и не смог написать ни строчки. Затем они пообсуждали с Максом свои любимые сборники рассказов – от «Дублинцев» Джойса до «Десятого декабря» Сондерса. А потом Джар снова вернулся к своей встрече с Розой на мысе в Корнуолле двухдневной давности.

И снова Макс не сказал ничего такого, по чему бы Джар мог его заподозрить в неверии себе. Макс только слушал. Вот и сейчас он просто слушал его рассказ о Розиной тете и ее муже в Кромере, о выходных, которые они проводили там вместе, и о расследовании Като надуманных преступлений Мартина.

Осознав, что он топчет раздавленный банан, Джар внимательно посмотрел под ноги. На полу под его сиденьем было полно всякого мусора; там валялись и конфетные фантики, и смятые пакетики из-под сока и даже пустой ланч-бокс «Медвежонок Паддингтон».

– Я был убежден, что Като охотился за Розиным дневником, – сказал Джар. – Но он действительно просто полицейский, пытающийся бороться с темными сторонами интернета. Теперь я это понимаю.

– Тогда кто, по-твоему, увез Розу из Корнуолла? – спросил Макс, подъезжая к шлагбауму в конце моста.

Джар ждал, пока Макс оплатил проезд и, поддав газу, отъехал подальше от будки. И только потом признался:

– Мне нужно тебе кое-что показать.

С этими словами Джар вытащил из кармана куртки листок бумаги – копию секретного уведомления, которое он отдал Като. Джар держал ее так, чтобы Максу был виден текст.

– Господи! Что это? – вскрикнул Макс так, будто Джар достал тикающую бомбу.

– «Совершенно секретно. Уровень секретности 3. Только для граждан Великобритании» – вот что это такое!

– Боже, как это к тебе попало?

– Оригинал был прислан мне на работу.

– Кем? Эдвардом, блин, Сноуденом? О чем там речь?

– О программе под названием «Евтихий»; более того, в нем обозначены даты рождения и смерти Розы в Кромере.

– Когда ты его получил?

– Три дня назад, в пятницу, за день до встречи с Розой.

– Почему ты ничего не сказал, почему не показал его мне прошлой ночью?

– Я не был уверен, на чьей ты стороне. – Джар заколебался.

– Спасибо за откровенность. – Макс снова перевел взгляд на документ. – Конечно, он может оказаться фальшивкой.

– Или доказательством, которое ты так искал, когда писал свою статью.

– Полагаю, ты в курсе, кто такой этот Евтихий? Юноша, который так заскучал, слушая одну из проповедей святого Павла, что задремал и выпал из окна третьего этажа, разбившись насмерть. Святой Павел пришел одновременно и в ужас, и в замешательство. Чего уж тут хорошего, если ты слывешь мастерским оратором. Поэтому Павел бросился к юноше и воскресил его. Евтихий вернулся к жизни, Джар. Как Лазарь!

– Я знаю это, – проронил Джар.

– И как все лучшие студенты, якобы покончившие с собой, а на самом деле получившие возможность начать новую жизнь, – продолжил Макс. – Если документ подлинный, это просто бомба! Настоящая бомба! Сенсация! «Факты, способные вызвать бум», – передразнивал он кого-то.

Ироничный тон Макса вызвал у Джара улыбку. Но потом он отвернулся к окну, провожая глазами мелькающие сельские пейзажи.

– Извини, у меня это вырвалось непроизвольно.

– Ничего, – сказал Джар. – Теперь ты знаешь, что рассказать миру. И сейчас самое время сделать это. А для меня это единственный способ вновь обрести Розу.

Кромер, 2012 г.

– Нам нужно поговорить о прошлой ночи, – сказала Э., сидя за кухонным столом и отхлебывая из чашки ройбуш.

Мы еще не разговаривали о прошлой ночи.

– Я же попросил у тебя извинения, – ответил я, стоя у буфета спиной к Э.

В этот момент я готовил себе кофе, чтобы взять его с собой в сарай. Меня ждала Strava. Этим утром я первым делом отправился на велосипедную прогулку – чтобы проветрить голову и подумать. Ну и, по возможности, избежать возмездия.

– Я знаю, у нас сейчас не все хорошо, – сказала Э.

– Лично у меня все хорошо, – буркнул я, с нетерпением поджидая, пока закипит чайник.

– Я стараюсь избавиться от лекарственной зависимости, Мартин, снизить дозы моих препаратов. Вернуть в нормальное русло свою жизнь. Нашу с тобой жизнь.

– Я это заметил. Ты рискуешь убить себя, если резко прекратишь прием лекарств. Ты это понимаешь?

Жизни Э., конечно, ничего не угрожает, потому что я все еще продолжаю подменять ее ежедневное снотворное на сильнодействующий бенз. (Похоже, вчера вечером Э. забыла его принять в положенное время и сделала это позже, после того как наконец соизволила выйти из ванной.) Но ей не нужно об этом знать. Если Э. думает, что сможет жить нормальной жизнью, сократив прием остальных быстродействующих препаратов, которые я ей даю – что ж, пусть будет так!

– Я вполне себе справляюсь, пока не случается чего-нибудь такого, как сегодня ночью. – Э. совершенно не слушала меня.

– И одной терапии Кирстен тебе будет недостаточно. Она, может, и хороша, но не в твоем состоянии.

– Мне вспомнился один случай, еще в Кембридже.

– Плохой или хороший?

У меня остались только хорошие воспоминания о том невинном периоде нашей жизни. Э. только окончила отделение истории искусств и устроилась на свою первую работу – она реставрировала картины в институте Гамильтона Керра в Уиттлсфорде, в нескольких милях севернее Кембриджа. Я был докторантом, совмещая учебу в университете с работой по контракту в исследовательской лаборатории в Хангтингдоне.