Валентен Мюссо - Женщина справа

. Катберт уже пересек роковую черту пятидесятилетия, но, судя по всему, несокрушимый оптимизм служил ему защитой от времени. Его ни капли не изменило даже коронарное шунтирование, перенесенное два года назад. Катберт слишком много пил, слишком много курил и уже давно превысил предел избыточного веса, что, очевидно, не мешало ему чувствовать себя в расцвете сил. По его словам, чем сильнее у него седеют волосы и обозначается брюшко, тем больше он нравится женщинам. Можно было бы принять это за обычное бахвальство, но меня всегда поражало, насколько притягательным Катберт является для представительниц прекрасного пола, даже когда дамы не знают цифру его банковского счета.

Размеры у квартиры Катберта были просто неприличные. В ней насчитывалось шесть спален, три ванные комнаты, бильярдный зал, кабинет, в который тот никогда и носа не показывал, и гостиная, в два или три раза просторней средней нью-йоркской квартиры. Хотя работа агента прекрасно оплачивалась, большей частью своего состояния он был обязан наследству отца — богатейшего промышленника из Чикаго, который сделал непродолжительную карьеру у республиканцев в 80-х, пока приключение со стриптизершей, по возрасту годящейся ему в дочери, не вынудило его подать в отставку. И развестись…

Я искал взглядом знакомые лица. Самым странным на этом празднике — моем, кстати говоря, — было то, что я почти никого здесь не знал. Я чувствовал себя будто мальчишка, который поступил в новую школу и, вконец сконфуженный, стоит во дворе, куда все вышли на перемену. Я так до конца и не поверил в поговорку, что друзья моих друзей — мои друзья. Если бы три четверти присутствующих сейчас в квартире исчезли с лица земли, мне бы от этого не было ни холодно ни жарко. Пока я вежливо переходил от группы к группе, Катберт представлял деликатно мне гостей: «Ты ведь помнишь о…», «Вы, конечно, знакомы с…». Я узнал, что здесь присутствует дама-модельер, продающая в бутике в Тайм Уорнер-Центр предметы одежды, изготовляемые из переработанных отходов, саксофонист из группы джазового андеграунда , который только что выступил в Карнеги-холле с классическим оркестром из пятидесяти музыкантов, а также сверходаренный писатель 22 лет от роду, у которого в издательском доме Кнопфа скоро должен выйти «один из самых захватывающих концептуальных романов за десяток лет». Мы не проговорили и полминуты, как он уже принялся рассуждать об авторефлексивной литературе и подробно излагать свой замысел — написать решительно постмодернистский вариант «Жизни и мнений Тристрама Шенди, джентльмена».

Тем временем приехала Эбби. Именно она вырвала меня из когтей нового воплощения Лоренса Стерна [4] Автор упомянутого выше романа (1713–1768). . На ней было платье из черного твида [5] Плотная саржевая хлопчатобумажная ткань. — очень изящное, ненавязчиво открывающее красновато-коричневые плечи под тонкой муслиновой накидкой. Если рассуждать беспристрастно, Эбби была далеко не самой красивой девушкой на вечеринке. Когда она пришла и я встретился с ней взглядом, я уже успел выпить два или три стакана и благополучно забыть, что мы делим кровать и ванную комнату, — разумеется, случайно, так как, несмотря на ее постоянные намеки, мне еще удавалось уговорить ее сохранить свою очаровательную двухуровневую квартиру в Сохо. На какую-то долю секунды я подумал, что вполне мог бы подойти и приударить за ней.

Запечатлев поцелуй на губах, она увлекла меня за собой, а потом указала на людей вокруг:

— Ну как, удивлен?

— Очень забавно. Я едва не выронил бутылку вина.

— Жаль, пропустила такое зрелище. Как мне бы хотелось тогда видеть твое лицо!

С этими словами она легонько ущипнула меня за щеку — один из тех поступков, которые совершала, желая позлить меня.

— Ты уже заходила к себе?

— Нет, самолет опоздал. Мне даже пришлось переодеваться в туалете аэропорта… Какая морока! К счастью, там была Мэрил и помогла мне. Свои чемоданы я оставила на входе.

Grosso modo [6] В общих чертах ( лат. ). Мэрил играла в жизни Эбби такую же роль, что Катберт в моей.

— Как мило со стороны Катберта, что он все это устроил, — произнесла она, окидывая взглядом салон.

Я понизил голос:

— Скажи, у тебя есть хоть малейшее представление, кто все эти люди?

— Нет, но, думаю, познакомиться будет забавно…

Эбби была способна слиться практически с любой средой и за несколько секунд завязать приятельские отношения с людьми, о которых ровным счетом ничего не знает. Чего про меня точно не скажешь.

— Ну, и как там Майами?

— Жарко и влажно, ничего нового.

— И все?

— Я ж без продыху! Из аэропорта в гостиницу, из гостиницы в студию… Ты даже себе не представляешь, как я спешила вернуться. И, подумать только, через два дня я снова уезжаю…

Эбби возвращалась во Флориду на фотосессию для знаменитой косметической марки. Даже на вершине своей неожиданной славы у меня всегда оставалась привилегия — возможность спокойно прогуляться по улицам так, чтобы мне никто не навязывался. Предполагаю, три четверти человечества знает в лицо Бреда Питта или Анджелину Джоли, но сомневаюсь, что даже один процент в состоянии назвать имя хотя бы одного сценариста Голливуда, будь у него в активе выручка даже в несколько сотен миллионов.

Эту привилегию Эбби очень давно потеряла. Когда мы куда-нибудь выходили вместе, я постоянно ощущал, что все смотрят на нас, а точнее, на нее, но в конце концов перестал обращать на это внимание. Она всегда была открыта для общения, охотно позировала для нескольких «фото на память», обменивалась любезными словами с совершенно незнакомыми людьми, но обладала способностью поставить на место, чтобы держать людей на приличном расстоянии. В общественных местах рядом с ней мне часто было не по себе; я не мог отделаться от мысли, что в нашей паре представляю собой слабое звено. На улице, в ресторане, на вечеринках я всегда представлял себе, как присутствующие немного растерянно спрашивают друг друга: «Кто этот тип, который под руку с Эбби Уильямс?»

Свою же собственную жизнь Эбби в конце концов упустила. Параметры ее тела можно узнать в большинстве дамских журналов. Ее известность возросла после появления в нескольких модных сериалах, которые я никогда не смотрел. Эбби попадала на обложку если не «Вог», то «Вэнити фэйр». В начале года она стала героиней «Шоу Ларри Кинга» — замечательное представление, где Ларри под бурные аплодисменты зрителей сделал незабываемый вывод: «Вы столь же милы, сколь красивы!» Эбби умела дать то, что от нее ждали. Она много путешествовала, издала два курса оздоровления и, как и другие себе подобные, с неизменным профессионализмом участвовала в гуманитарных и благотворительных акциях.

Читать дальше