Тесс Герритсен - Хранитель смерти [litres]

Добравшись до третьего этажа, они оказались на выставке «Древние кладбища». Джейн увидела стеклянные витрины, в которых на песке были разложены человеческие кости – так, будто их только что выкопал совок археолога. Дебби энергично прошагала мимо, а Джейн незаметно для себя отстала и принялась разглядывать скелеты: вот кто-то свернулся в позе эмбриона, а вот костлявые конечности умершей мамаши любовно обнимают фрагменты детских останков. Этот ребенок вряд ли был намного взрослее ее собственной дочери Реджины. «Да тут целая деревня мертвецов», – решила про себя Риццоли. Это кем же надо быть, чтобы так жестоко вырвать людей из мест их упокоения и переправить за границу, на забаву чужакам? Неужели предок Саймона Криспина совсем не чувствовал вины, извлекая кости из могил? Древние монеты, мраморные статуи и человеческие кости – ко всему этому семейство Криспинов относилось одинаково. Для них это всего лишь объекты коллекционирования, выставленные напоказ, словно добыча охотника.

– Детектив! – позвала Дебби.

Минуя молчаливых покойников, Джейн и Фрост следом за Дебби направились в кабинет Саймона Криспина.

Ожидавший их мужчина выглядел гораздо более хилым, чем предполагала Джейн. У него на макушке осталось всего несколько клочков седых волос, а руки и кожу головы покрывали бурые пигментные пятна. Однако, когда он принялся пожимать руки гостям, его проницательные глаза осветились живым любопытством.

– Спасибо, господин Криспин, что согласились встретиться с нами, – поблагодарила Джейн.

– Жаль, что я сам не смог прийти на вскрытие, – посетовал он. – Но мое бедро еще не зажило после операции, и я по-прежнему ковыляю туда-сюда с палочкой. Садитесь, пожалуйста.

Джейн оглядела помещение, в котором стояли массивный дубовый стол и кресла с потертой обивкой из зеленого бархата. Кабинет с венецианскими окнами, обшитый темным деревом, казался владением одного из светских клубов прошлого века – в таких джентльмены обычно попивали херес. Однако эта комната обветшала так же, как и все здание музея. Персидский ковер истерся почти до дыр, а пожелтевшим томам в старомодном книжном шкафу на вид было лет сто.

Сидя в одном из кресел с бархатной обивкой, которое по размеру напоминало трон, Джейн почувствовала себя маленькой девочкой, решившей поиграть в принцессу. Фрост тоже занял одно из огромных кресел, но он устроился в бархатном троне совсем не по-королевски – у детектива был такой вид, будто он страдает от запора.

– Мы сделаем все возможное, чтобы помочь вашему расследованию, – пообещал Саймон. – За ежедневную работу отвечает доктор Робинсон. Боюсь, после перелома бедра я вряд ли могу быть полезен.

– А как это случилось? – спросила Джейн.

– Упал в яму на раскопках в Турции. – Заметив, что Джейн приподняла бровь, Саймон улыбнулся. – Да, в таком глубоко преклонном возрасте, в восемьдесят два года, я занимался полевыми работами. Я никогда не был только кабинетным археологом. Уверен: нужно работать собственными руками, иначе ты просто-напросто любитель. – Нотка презрения, с которой он произнес последнее слово, не оставляла сомнений в том, что он думает о подобных дилетантах.

– Вы даже оглянуться не успеете, как вернетесь на полевые работы, – успокоила его Дебби. – Просто в вашем возрасте на восстановление уходит больше времени.

– У меня нет этого времени. Я приехал из Турции семь месяцев назад и очень волнуюсь, что раскопки превратятся в полный бардак. – Саймон вздохнул. – Но вряд ли тот бардак можно сравнить со здешним.

– Полагаю, доктор Робинсон рассказал вам о том, что выяснилось на вчерашнем вскрытии, – перешла к делу Джейн.

– Да. И сказать, что мы потрясены, – значит ничего не сказать. Такое внимание моему музею ни к чему.

– Думаю, Госпоже Икс такое внимание тоже вряд ли понравилось бы.

– Я и знать не знал, что в нашем собрании есть мумия, пока Николас не обнаружил ее во время инвентаризации.

– Он сказал, что это случилось в январе.

– Да. Вскоре после моей операции на бедре.

– Как в музее может затеряться мумия – такой ценный экспонат?

Криспин застенчиво улыбнулся:

– Посетите любой музей с большим собранием и, скорее всего, обнаружите, что их подвальные помещения в таком же беспорядке, как здешние. Нашему музею сто тридцать лет. За это время под его крышей трудились десяток разных кураторов и сотни стажеров, экскурсоводов и прочих сотрудников. Полевые дневники терялись, документы пропадали, экспонаты переставлялись на другие места. Поэтому неудивительно, что мы забывали о некоторых единицах хранения. – Он вздохнул. – Боюсь, мне придется принять на себя тяжелейшее бремя вины.

– Почему?

– В течение очень долгого времени я полностью доверял решение мелких проблем доктору Уильяму Скотту-Карру, нашему предыдущему куратору. Я не знал о том, что происходит дома. Но госпожа Виллебрандт была свидетельницей его деградации. Видела, как он начал терять бумаги, прикреплять к витринам не те таблички. В конце концов он стал таким рассеянным, что начал забывать, как называется даже самый простой инвентарь. Но трагедия состоит в том, что когда-то он, бывший полевой археолог, объездивший весь мир, был блестящим специалистом. Госпожа Виллебрандт написала мне о своих опасениях, и по приезде домой я понял, что у нас возникла серьезная проблема. Тут же уволить его у меня не хватило духу, и, как оказалось позже, это было необязательно. Его насмерть сбила машина, здесь же, прямо у нашего здания. Ему было всего семьдесят четыре, но, учитывая мрачный прогноз на будущее, возможно, это к лучшему.

– Болезнь Альцгеймера? – спросила Джейн.

Саймон кивнул.

– Возможно, симптомы уже лет десять были налицо, но Уильяму хорошо удавалось их скрывать. Собрание оказалось в полнейшем беспорядке. Однако мы даже не представляли, насколько плохи наши дела, пока три года назад я не взял на работу доктора Робинсона – он и обнаружил, что пропали инвентарные книги. Николас не смог отыскать документацию на множество стоявших в подвале ящиков. В январе, открывая ящик с Госпожой Икс, он понятия не имел, что там лежит. Поверьте, мы все были поражены. Я и не подозревал, что в нашем собрании хоть когда-нибудь была мумия.

– Мисс Дьюк сказала, что основная часть собрания осталась от ваших предков, – заметил Фрост.

– Пять поколений Криспинов самолично орудовали совками и лопатами. Страсть к коллекционированию у нас в крови. К сожалению, это еще и дорогостоящее увлечение, а потому музей высосал все, что осталось от моего наследства. – Криспин снова вздохнул. – Именно поэтому дела обстоят так: денег нет, а музей зависит от людей, работающих на общественных началах. И от дарителей.