Даниэла Стил - Наследие аристократки

– Когда был аукцион вещей Элизабет Тейлор, я еще работал в отделе искусства. Мы также продали несколько ее картин. Их ей подарил муж, Ричард Бертон. Роман у них, конечно, был бурный, но Ричард всегда вел себя очень щедро с ней. Элизабет – из тех женщин, которые вдохновляют на такие поступки. Ее наряды тоже ушли за солидную сумму.

Наверное, покупательницы думали, что если наденут какой-нибудь предмет из гардероба актрисы, то превратятся в нее и получат свою порцию любви и страсти. Это магия вещей, и потому я хочу сделать упор на жизнь Маргериты ди Сан Пиньели, чтобы продать ее украшения как можно дороже. Для многих клиентов личность бывшего владельца значит очень много.

Джейн слушала Лоутона с огромным интересом. В устах Филиппа аукцион звучал каким-то волшебством. Все это было для нее в новинку.

– Я бы хотела побывать на торгах, – сказала Джейн, когда они вышли из офиса.

– Мое приглашение остается в силе. Вы можете сидеть в зале или быть со мной на телефоне и слышать, как делают ставки. Если пойдет настоящая битва и цены резко взлетят, атмосфера может накалиться.

Филипп пока не установил начальную стоимость украшений Маргериты. Было сложно предугадать, за сколько они уйдут с торгов, – все зависело от количества участников и их желания купить драгоценности. Если и того и другого будет в достатке, то начнется война ставок. Продавец и аукционист всегда на нее надеются и ждут покупателей, которые не жалеют денег ради понравившейся вещи. Филипп очень хотел, чтобы украшения Маргериты вызвали такой интерес, а для этого нужно было добавить в каталог много интригующих сведений о бывшей владелице этих сокровищ. И хотя все деньги перейдут в казну Нью-Йорка, Филипп все равно хотел, чтобы аукцион прошел на высшем уровне. Этого требовал его врожденный профессионализм, да и украшения Маргериты заслуживали самых лучших цен.

Филипп поведал об этом Джейн, пока они шли к кафе, которое находилось недалеко от Рокфеллер-центра. Заведение было небольшое, но уютное, милое и теплое. Он попросил официанта усадить их в тихое место. Джейн устроилась в мягком кресле и улыбнулась Филиппу. Все, что он говорил, было очень интересно. Рядом с ним Джейн чувствовала себя легко и спокойно. Алекс сказала правду – их встреча не была свиданием и ей незачем испытывать чувство вины. Их связывал только предстоящий аукцион. Глупо было так волноваться из-за делового обеда.

– Как прошел выходной? – спросил Филипп.

– Ходила в кино с подругой, – легко ответила Джейн. – Немного почитала к экзамену, поработала над курсовой.

– Звучит не очень весело, – с сочувствием проговорил Филипп. Джейн была серьезной девушкой, и ему это нравилось. Он восхищался тем, как Джейн работала с ним над делом Маргериты. – Чем вы хотите заниматься после университета? – спросил Филипп.

– Семейным правом. Или детским. Часто, когда родители воюют друг с другом во время развода, то забывают о детях. Все эти споры взрослых – совместная опека, когда ребенок живет то у отца, то у матери и обязан переезжать каждую неделю, а родители пользуются им, чтобы отомстить друг другу и что-то «выиграть» в разводе, – могут сломать неокрепшую психику. Я хочу начать в какой-нибудь юридической конторе, которая занимается такими делами. Работать с приемными семьями, с малоимущими. Вариантов много.

– Значит, вопросы наследства и налогов вас не интересуют? – спросил Филипп.

– Конечно, нет, – с улыбкой ответила она. – Хуже и быть ничего не может. Единственное дело, которым я занимаюсь с удовольствием, – это дело Маргериты. Все остальное было скучным и унылым.

Подошел официант, и Джейн заказала сырное суфле, а Филипп – тушеную утку.

– А как прошли ваши выходные? – спросила она после.

– Я провел их с любовницей, – спокойно ответил Филипп.

Джейн чуть не подпрыгнула от удивления.

– Ничего себе, – проговорила она, стараясь отнестись к его заявлению равнодушно, без осуждения. Во всяком случае, Алекс была права: их встреча – точно не свидание.

Филипп невинно улыбнулся и объяснил:

– Она – сорокалетняя, тридцатифутовая яхта, которую я держу в гавани Лонг-Айленда. Моя любовница высасывает у меня почти все деньги и энергию. Каждые выходные я должен проводить с ней. Думаю, так поступают все любовницы. Но быть с ней – это настоящее счастье. Я не могу без нее, и это ужасно злит всех женщин, с которыми я встречался. Ее зовут «Сладкая Сэлли». Может, вы как-нибудь глянете на мою красавицу, когда станет теплее. Сейчас на Лонг-Айленде не очень уютно. – Ему-то было наплевать на холод. Лоутон приезжал туда в любую погоду – не только летом, но и зимой.

Джейн увидела любовь в его глазах и рассмеялась:

– Да, яхта – настоящее испытание для женщины. Это еще хуже, чем любовница. У моего отца есть лодка на озере Мичиган. Мама говорит, что это ее единственная соперница. В детстве я плавала с ним каждые выходные. – Джейн не сказала Филиппу, что судно отца было в три раза больше его яхты. – Это – любовь его жизни.

– А «Сэлли» – моя любовь, – с гордостью признался Филипп. Он не стыдился своих чувств и считал, что лучше быть честным с Джейн с самого начала.

– Интересно посмотреть на нее, – проговорила она. – Я три лета подряд ездила в лагерь, где учили плавать на паруснике. У меня не было братьев, и я росла настоящим сорванцом, пока отец учил меня ходить под парусом. А потом, в старших классах, я открыла для себя каблуки и макияж и потеряла интерес к яхтам. Но когда приезжаю домой, то иногда плаваю с ним. Хотя маме это очень не нравится.

– «Сэлли» разрушила все мои отношения с женщинами, – признался Филипп немного смущенно. – А брак ваших родителей сохранился? Или они развелись? – Он хотел узнать о Джейн больше, и пока все, что она рассказывала, ему очень нравилось.

– Нет, они вместе. Думаю, много лет назад они пришли к компромиссу. Отец не просит маму плавать с ним, а она не просит отца кататься с ней на лыжах. В колледже мама была чемпионкой по горным лыжам и выиграла бронзовую медаль по скоростному спуску на Олимпиаде. Она до сих пор любит это дело, а отец ненавидит лыжи, и в итоге каждый занимается тем, чем хочет. Я пробовала и то и другое, но с горами мне подружиться не удалось. Мама катается на лыжах во Французских Альпах, а еще каждый год ездит в Канаду.

– А моя мама – художница, довольно хорошая. Вернее, отличная. А я не могу нарисовать прямую линию. Отец был профессором искусствоведения, и я пошел по его стопам. У меня две страсти в жизни – яхты и искусство. – Лоутон улыбнулся.

– А я люблю разбираться в законах, – сказала Джейн, приступив к обеду, – и защищать тех, кто сам этого сделать не может, – например, детей. Когда я училась в колледже, то летом работала в центре юридической помощи детям из бедных районов. А после выпуска меня взяли помощником в «АКЛУ» [9]. В итоге я решила получить высшее образование, стать настоящим юристом.