Татьяна Русуберг - Путешествие с дикими гусями [СИ]

Вот, казалось, только что представлял меня каким-то корешам со сломанными носами – издержки профессии – а теперь нет его, будто толпа проглотила с концами.

– Денис! – Один из горбоносых неформального вида – тату на весь лысый череп – шлепнул мне ладони-лопаты на плечи и стал проталкивать к центру зала, где стоял длинный стол.

Дискотечный шар под потолком метал пятна света по серпантиновой паутине, безумным шляпам и покрытым блестками волосам. Доведя меня до пластиковых стульев, неформал счел свою задачу выполненной и растворился. Я заозирался по сторонам, но, не увидев Ника, решил, что безопаснее будет присесть – пока меня не затоптали.

– Виль ду?...

О, кстати о скандинавских блондинках. Один великолепный и в меру бухой экземпляр сидел как раз напротив меня, протягивая мне банку пива. Я машинально покачал головой. Девица надула губы, умело откупорила банку и сунула мне. Я не разобрал, что она сказала, но смысл был ясен и так. «Ты что, хочешь, чтобы девушка пила одна?» Действительно, невежливо как-то получается. Тем более, что блондинка-то очень даже ничего. Волосы длинные до попы и такие светлые, пепельные почти. Огромные голубые глаза и кукольное личико. Прямо Барби: только во взгляде, несмотря на улыбку, боль. Я такое сразу вижу, меня не обмануть. Наверное, Кена своего где-то потеряла, и в ней что-то сломалось. Ну, я взял и глотнул пива. Не то, чтобы в первый раз пил, но нажираться нам Ян никогда не позволял – много ты бухой наработаешь? Да я, в общем, и сейчас не собирался. Так чисто, компанию составить.

Тут на стул рядом со мной плюхнулся Ник. Не знаю, откуда его принесло, но пиво у меня в руке он углядел сразу. Напустился, как коршун:

– Это у тебя что такое?!

– А чо, не видно? – Я сунул полупустую банку ему под нос.

– Откуда это у тебя?

– Меня угостили. И ты, между прочим, не моя мама.

Кто угостил, объяснять я не стал, но Ник сам Барби вычислил – вокруг и не было больше никого, а эта губка уже вторую банку сосала. В общем, что он там ей впаривал, я только догадываться мог, но наверняка что-то вроде, что она ребенка спаивает, а он, мой доблестный опекун, этого не допустит. Только Барби смеялась – очень, кстати, миленько, похрюкивая, – и по ходу, слала его лесом. И правда, что мне будет-то, от одной банки?

Боксеры и боксерки постепенно усаживались вокруг стола, кто-то приглушил музыку – видно, подошло время жрачки. Но вместо еды два парня с длинными заячьими ушами из плюша раздали всем целую гору разных хлопушек, которые полагалось взорвать – как можно громче и желательно прямо в морду соседу, засыпав его конфетти и серпантином. Из некоторых хлопушек кроме всего прочего вылетали сюрпризы, и здоровые качки с перебитыми носами лезли наперегонки под стол, чтобы подобрать с пола бумажку с предсказанием или пластиковый волчок. Наконец, когда все заволокло сизым дымом, из него появилась еда. Ветчину с вареной картошкой я съел. Зеленый соус, по словам Ника, из гренландской капусты, потихоньку выплюнул – он был сладкий, как мерзопакостная селедка. Липкие коричневые шарики, оказавшиеся картошкой, жареной в сахаре, сложил горкой на краю тарелки. Надо же додуматься до такого извращения?! И вообще непонятно, как у даков жопа не слипается, столько сладкого жрать?!

Одно было хорошо – градус вокруг крепчал, и никто не обращал внимания, ем я ножом, вилкой или просто руками. Мне потихоньку тоже плехнули вина – уже не Барби, а неформал с татуированной лысиной. А я выпил. Не потому, что мне вино нравилось, а чисто Нику назло. Нечего тут изображать заботливую мамочку. Когда все поели, снова стали палить из хлопушек, так что у меня на башке под конец образовался целый парик из разноцветного серпантина. Откуда-то появились смешные пластиковые пистолетики, со страшным грохотом стрелявшие вонючими пистонами. От легкой артиллерии плавно перешли к тяжелой.

Народ втиснулся в куртки и повалил на улицу. Ник нахватал целую охапку шутих и принялся бросать их под ноги девчонкам. Шутихи пронзительно визжали, вертелись, мигая яркими огоньками, и метались, как бешеные, заставляя девушек с визгом бросаться в разные стороны. Кто-то сунул мне в руку зажженный бенгальский огонь и какой-то коктейль. Кто-то поджег целую батарею фейерверков, и небо, грохнув, расцвело лилово-золотистыми фонтанами. Я вспомнил свой первый новый год в Берлине, но гром и цветные молнии смели картинки из прошлого в один шуршащий ворох, а бенгальский огонь подпалил его. Кто-то, визжа, попробовал вскарабкаться мне на руки. Кто-то обхватил сзади и попытался поднять в воздух меня. Я запустил пустую коктейльную банку высоко в небо и заорал что-то, чего не мог разобрать даже сам за непрерывной канонадой. Казалось, грохотал и взрывался весь город вокруг, воздух стал густым от дыма и остро пах порохом.

И тут я заметил Ника, который странно застыл на фоне сияющего искусственным звездопадом неба. Я проследил за его взглядом. Блин, а эта-то что тут делает?! Ах да, кривозубая же тоже член клуба. Вот и приперлась, как ни в чем ни бывало. Кстати, выглядит жирнее, чем на фото. А что это за хмырь, на которого она вешается?

Я подошел к Нику:

– Все нормально? – Пришлось орать, чтобы он меня услышал.

– А? Да, – он не отрывал глаз от Магды и ее дружка.

– Хочешь набить ему морду? – Поинтересовался я.

– Да. А? – Студент заморгал и, по ходу, вернулся в этот мир. – Ну что за дикость ты несешь? Мы же цивилизованные люди.

– Хочешь я набью ему морду? – Предложил я. – Мне все равно ничего за это не будет.

– Денис! – Ник вцепился в особенно жестко стоящий по случаю праздника хохол.

Ага, так меня зовут уже четырнадцать лет.

– Мы никого бить не будем, ясно?! Все, мне надо выпить! – И он потопал в клуб.

Я вздохнул и пошел за ним. Надо проследить, чтобы кое-кто не нажрался в дымину.

Остаток вечера, точнее, ночи в школьном клубе запомнился мне какими-то кусками. Вот мы с Ником сидим в баре, и я удивленно пялюсь на высокую сцену напротив и шест для стриптиза. Ладно сцена – может, у них тут типа драмкружок. Ну в баре, допустим, обычно продают безалкогольные напитки. Но шест в клубе для старшеклассников?!

Я попробовал спросить Ника, но вразумительного ответа так и не получил. Помню, он бубнил что-то мрачно-бессвязное, а я отпивал из его стакана, когда парень отворачивался. Нет, а что мне еще оставалось делать? Сказать бармену с заячьими ушами, чтобы студенту не наливал? А то опекун меня опекать не сможет. Так хоть в него попадало... ну, примерно наполовину меньше. А мне жизнь стала казаться на пятьдесят процентов краше. Да и не мне одному. Девчонки начали соревноваться в том, кто выше залезет на шест. Я болел за тех, кто был в коротеньких юбках. Потом эстафета перешла к парням. Под кислотное музло какой-то спортсмен взобрался под самый потолок, стянул рубашку и начал размахивать ею, как флагом. Кубики на прессе впечатляли.