Татьяна Русуберг - Путешествие с дикими гусями [СИ]

Поддерживая ладонями раздувшуюся на животе куртку, я опасливо огляделся. Где-то за стеллажами послышались шаркающие шаги и скрип колесиков тележки. Атас, товарищи! Тихонько пошел к выходу, стараясь, чтобы между мной и ранней пташкой все время оставались полки. А вот и кассы. Продавец все еще рыскает где-то. Может, вообще спит в подсобке? На его месте я бы так и сделал. Только нажрался бы сперва шоколадок с печеньем от пуза.

Я уже был у самого выхода, когда мой взгляд упал на носки. Знаете, такие для подарков, как в новогодних фильмах показывают. Только там они висят над камином, а тут болтаются рядком на веревке, прицепленные прищепками. Здоровенные такие носки из красного плюша с белым меховым кантиком. Раздутые – явно лежит в них что-то. И на каждом маркером крупно написано имя латиницей. Камилла. Андреас. Нана. Лукас. Денис. Чего?! Это ж мое имя!

Я так и остолбенел. Глаза на лоб вылезли, руки сами опустились. Хорошо хоть, почувствовал, как холодная банка колы по животу скользнула, успел подхватить. Это, значит, что же? Это мне? Это чего, Дед Мороз все-таки есть? Иначе как бы они могли узнать, что я сюда зайду?!

Перехватив поудобнее полы куртки одной рукой, другой я потянулся к своему носку. Висел он высоко, так что пришлось встать на цыпочки. Дернул. Прищепка соскочила, и приятная мягкая тяжесть оттянула ладонь книзу.

– Хей!

Я крутанулся на пятках. Пипец, продавец! Молодой зализанный парень азиатской наружности пер на меня, кудахча чего-то по-датски и тыкая пальцем в мой носок. Из-за стеллажа выкатилась древняя старушка, опираясь на тележку с авоськой, и неодобрительно затрясла подбородком. Я попятился, отчаянно прижимая к груди подарок. Он мой! На нем же мое имя!

Развернулся и сломя голову помчался из магазина. Завилял по тихим улочкам, запутывая след. На сердце ржавчиной оседало понимание: носок был не мой. Просто где-то есть другой мальчик, которого тоже зовут Денис. С ударением на первом слоге, как тут принято. Это его подарок. А я... Я его украл. Вместе с колбасой и сыром. Можно себя поздравить. Я теперь не только шлюха. Я еще и вор.

Пошел медленнее, восстанавливая дыхание. Не останавливаясь, запустил руку в плюшевое нутро. Ну, и что же в этом году Денису не принесет Санта? Мандарин, леденцы на палочке, шоколадка, резиновые медведи в пластиковом пакетике, киндер-сюрприз. Не густо. Рассовал мелочь по карманам, шоколадку засунул в рот, а яркий носок бросил в сточную канаву. Избавился от улики, только и всего. Надо думать, что делать дальше.

Наверняка меня ищет Ян. Попытался рассуждать, как он. Хм, на месте этого козла, я бы первым делом обыскал все окрестные деревушки. И поспрашивал бы у населения, не пропадало ли у них чего. Из домов там, или из магазинов. Значит, отсюда надо делать ноги. И как можно быстрее. Выгляжу я теперь, вроде, вполне ничего. Вот только шоколад с бороды оботру. Может, если голосну, меня кто подбросит? Ага, а куда? Хорошо бы найти город покрупнее. Там проще раствориться бесследно.

Я прикрыл глаза, стараясь вспомнить дорожные указатели на шоссе, мимо которых мы проезжали, прежде чем свернуть на заправку. Так, что там было на них? Esbjerg. Ribe. Flensborg. Не, Фленсборг, это уже, кажется, Германия. Или еще Дания? В любом случае, километров до него значилось слишком много. Ладно, Есбьерг вполне сойдет, чем бы он ни был. Интересно, у них тут принято подвозить бесплатно или как?

С утра Борьку забрали вместе с Каспаром и литовцем. А я снова остался давить матрас. Сидел и дулся на весь мир. Что бы пацаны сейчас ни делали, это все лучше, чем киснуть в четырех стенах. Где, между прочим, даже поговорить не с кем. Муха снова лежала зубами в стенку. Только держалась теперь не за живот, а за голову. Думала, наверное, много. Анька листала глянцевый журнал. Откуда он у нее? Ясно откуда. Вчера заработала. Оставалась Ася из-за стола, но я в ее сторону даже смотреть не хотел. Поэтому сидел к ней спиной и художественно колупал обои. Вот это лысое пятно похоже на женщину в шляпе. Мэри Поппинс. А вот это на кота. С хвостом трубой. Чеширского.

– Денис.

Я даже не вздрогнул. Хотя сердце заколотилось, когда Асины острые коленки задели спину. Но я не обернулся. Пусть знает, что у меня тоже есть гордость.

– Денис, – мягкая ладошка потрясла меня за плечо. – Ты что, обиделся?

Я молча отодрал от обоев длинную полоску и начал наматывать вокруг пальца.

– У тебя тут так холодно, бр-р. Пойдем ко мне, – ладошка скользнула в мою руку, вынула из нее клок голубой бумаги и потянула за собой.

– А когда Борька вернется, ты меня прогонишь? – обернулся я наконец. Зря. Мой взгляд утонул в дымчатых глазах с темным ободком, оказавшихся неожиданно очень близко. Ася что-то ответила, но у меня в ушах стучал колесами локомотив, так что я, ничего не слыша, безропотно переполз через чьи-то тела и нырнул за стол.

Здесь было уютно. Укрывалась Ася не пальто и куртками, как остальные, а самым настоящим одеялом. Правда, детским, байковым с белочками. Натянешь его до подбородка – высунуться ноги. Запакуешь ноги – останутся на холоде руки. Наверное, когда-то одеяло лежало на кроватке, которую оккупировал Каспар.

Я заметил «наскальную живопись», украсившую обратную, нелакированную, сторону столешницы.

– Откуда у тебя карандаш? – удивился я, рассматривая елочки, простреленные сердечки и охотящегося за самолетом динозавра.

– Это Борькин, – хихикнула Ася. – Хочешь порисовать? Он оставил мне на сохранение.

В пальцы сунулся желтый огрызок.

– Да я это... – замямлил я внезапно, отдергивая руку. – Не умею.

Вранье. На самом деле, рисовать я любил и делал это вполне сносно. По крайней мере, в школе всегда получал пятерки, а некоторые мои работы висели на выставке в кабинете ИЗО. Единственный предмет, по которому я был круглым отличником.

– Да ладно тебе, – лукаво улыбнулась Ася, тряхнув кудряшками. – Это все умеют. Даже мой братик, хотя ему всего три... – лицо ее замкнулось и потемнело.

Я все понял и почти выхватил карандаш из безвольных пальцев:

– Что мне нарисовать?

– Что хочешь, – зябко повела плечами Ася, глядя куда-то внутрь себя.

Теперь я просто обязан был создать шедевр. Что-то такое, что могло бы отвлечь ее от мыслей о больном брате, который, быть может, уже мертв. И я начал чиркать грифелем по дереву.

Первой моим творчеством заинтересовалась Анька. Очевидно, журнал она уже дочитала. Лохматая голова нависла над моим плечом:

– Оба-на, а чо это у нас тут такое?

Я совсем засмущался. Неужели так непохоже?

Анька почесала вытравленные до белого цвета космы:

– Погоди-ка, это кто? Аська?

– Никто, – буркнул я, косясь на объект моего вдохновения.