Дэн Симмонс - Террор

Каждый день Крозье отправлял охотничьи отряды на поиски тюленей для мистера Диггла, но тюлени встречались крайне редко и всегда успевали нырнуть в крохотные полыньи во льду, не давая охотникам времени толком прицелиться. Несколько раз, по словам мужчин из охотничьих отрядов, они ранили дробью или даже мушкетной или ружейной пулей черных кольчатых нерп, но те умудрялись перед смертью соскользнуть в черную воду и уйти на глубину, оставляя лишь кровавые полосы на льду. Иногда охотники падали на четвереньки и слизывали кровь.

Крозье много раз прежде бывал в Арктике летом и знал, что к середине июля в море и на плавучих льдинах должна кипеть жизнь: огромные моржи, нежащиеся в солнечных лучах на льдинах и шумно плещущиеся в воде рядом с ними; многочисленные тюлени, резвящиеся в воде, точно дети, и потешно ползающие на брюхе по льду; белухи и нарвалы, выбрасывающие фонтаны, распространяющие вокруг рыбный запах; белые медведицы, плавающие в черной воде со своими неуклюжими детенышами и выслеживающие тюленей на льдинах, выбирающиеся на лед из моря и резкими движениями тела стряхивающие воду со своей странной шкуры, обходящие стороной крупных и опасных самцов, которые запросто сожрут и детенышей, коли голодны; и наконец морские птицы, летающие над головой в таком великом множестве, что голубое летнее небо кажется почти темным, — птицы, разгуливающие по берегу, по плавучим льдинам и сидящие на изломанных вершинах айсбергов, похожие на ноты партитуры, и бесчисленные крачки, чайки, исландские кречеты, кружащие низко над морем, куда ни кинь взгляд.

Этим летом, как и предыдущим, никаких живых существ на льду не наблюдалось — только неуклонно слабеющие люди Крозье, задыхающиеся от напряжения в своих упряжах, и их неумолимый преследователь, постоянно мелькающий вдали и остающийся вне досягаемости мушкетного или ружейного огня. Несколько раз вечером люди слышали тявканье песцов и часто находили их изящные следы на снегу, но ни один ни разу не попался на глаза охотникам. Когда они видели и слышали китов, огромные морские млекопитающие неизменно оказывались слишком далеко, чтобы люди могли их настичь — даже пускаясь бегом во всю мочь и с риском для жизни перепрыгивая с одной колеблющейся льдины на другую, — и всякий раз небрежно выскакивали из воды, ныряли и уходили на глубину, снова скрываясь из виду.

Крозье понятия не имел, смогут ли они убить нарвала или белуху с помощью маломощного огнестрельного оружия, оставшегося у них, но думал, что смогут, — несколько ружейных пуль, всаженных в мозг, убьют любое существо, за исключением Зверя, следующего за ними по пятам (которого матросы уже давно считали не зверем вовсе, а разгневанным Богом из Книги Левиафана), — а если у них достанет сил вытащить кита на лед и разделать, китового жира хватит на много недель или даже месяцев работы самодельной плиты мистера Диггла, и они все будут есть ворвань и свежее мясо, пока не лопнут.

Больше всего Крозье хотел убить само существо. В отличие от своих людей капитан знал, что оно смертно: просто животное, и только. Возможно, более разумное, чем даже пугающе хитрый и сообразительный белый медведь, но все равно — животное.

Если бы он сумел убить существо, знал Крозье, один факт его смерти — радость мести за столь многих погибших товарищей, пусть даже оставшимся участникам экспедиции все равно суждено умереть позже от голода и цинги, — временно укрепил бы моральное состояние уцелевших людей лучше, чем непочатый бочонок рома.

Они не видели зверя и никаких признаков его присутствия, кроме убитых белых медведей, с тех пор, как покинули замкнутое озеро во льдах, где погиб лейтенант Литтл со своими людьми. Каждый отряд, посылавшийся капитаном на охоту, получал приказ немедленно возвращаться, если они найдут следы существа на снегу. Крозье твердо решил взять с собой всех до единого мужчин, способных держаться на ногах, и все огнестрельное оружие на охоту за зверем — коли понадобится, он прикажет людям греметь кастрюлями и сковородами и кричать на манер индийских загонщиков, преследующих тигра в высокой траве.

Но Крозье понимал, что толку от этого будет не больше, чем от засады покойного сэра Джона. Чтобы заставить зверя приблизиться к ним, знал капитан, нужна приманка. Крозье не сомневался, что существо по-прежнему следует за ними по пятам, подходит ближе в темное время суток, теперь становившееся все длиннее, и прячется где-то — возможно, подо льдом — при свете дня, и оно подойдет еще ближе, коли они сумеют подманить его. Но у них нет свежего мяса, а если хоть фунт такового и появится, мужчины все съедят, а не пустят на приманку для зверя.

И все же, думал Крозье, вспоминая невероятно огромные размеры и массу чудовищного существа, там свыше тонны мяса и мышц, возможно, несколько тонн, поскольку крупный самец белого медведя весит до полутора тысяч фунтов, а белые медведи рядом со своим жутким сородичем выглядят как охотничьи псы рядом с рослым мужчиной — а значит, они смогут сытно питаться на протяжении многих недель, коли сумеют убить своего убийцу. И даже если они будут есть мясо зверя неподжаренным, как ели соленую свинину во все время похода, знал Крозье, они каждое мгновение будут наслаждаться чувством мести, точно изысканным блюдом.

Если бы дело выгорело, знал Френсис Крозье, он бы сам остался на льду в качестве приманки. Если бы это спасло и накормило хотя бы нескольких из его людей, Крозье взялся бы выполнить роль приманки для зверя в надежде, что его люди, показавшие себя никудышными стрелками еще даже до гибели в ледяной воде последних морских пехотинцев с «Террора», все же сумеют произвести достаточное количество достаточно метких выстрелов, чтобы убить чудовище, останется ли в живых приманка или нет.

При мысли о морских пехотинцах он невольно вспомнил о теле рядового Генри Уилкса, оставленном в одной из пяти брошенных лодок неделю назад. Никто не собирался на несостоявшиеся похороны Уилкса, только Крозье, Дево и несколько ближайших друзей морского пехотинца произнесли несколько прощальных слов над телом перед рассветом.

«Нам следовало использовать труп Уилкса в качестве приманки», — подумал Крозье, лежа на дне подрагивающего вельбота, битком набитого спящими мужчинами.

Потом он осознал — и не в первый раз, — что у них имеется приманка посвежее. Дэвид Лейс оставался мертвым грузом на протяжении последних восьми месяцев, с декабрьской ночи, когда существо погналось за ныне покойным ледовым лоцманом Блэнки. С той самой ночи Лейс постоянно смотрел в пустоту остекленелым взглядом, ни на что не реагировал, не приносил никакой пользы и вот уже четыре месяца лежал в лодке, словно сто тридцать фунтов грязного тряпья, но тем не менее умудрялся каждый вечер проглатывать свой бульон из соленой свинины и каждое утро выпивать свои несколько глотков чая с сахаром.