Клэр Сибер - 24 часа

– А куда именно проник этот незваный гость? – спросила сотрудница, сильно выделяя голосом два последних слова.

– Я… – Сделав паузу, я задумалась. – Даже не знаю. Я просто… Кто-то бродил здесь ночью.

– Внутри дома? – нахмурилась она. Я заметила у нее большой промежуток между двумя передними верхними зубами. Такой большой, что через него можно протащить соломинку.

– Э-э… Не обязательно.

– Что вы имеете в виду?

– Может, и не внутри дома.

– А где же тогда? – Она подняла бровь.

– Возможно, в саду.

Она резко захлопнула свою записную книжку.

– Понятно. То есть у вас нет абсолютной уверенности в том, что к вам кто-то пробрался? Вы вообще-то никого в своем доме не видели, так?

– Я видела несколько дней назад, как кто-то шел по дорожке.

– Снаружи дома? В саду?

– Нет. – Я осознала, что говорю какую-то ерунду. – Перед домом.

– То есть никого не было ни внутри дома, ни в саду позади дома?

– Нет, не было. Но я абсолютно уверена, что кто-то…

– Миссис Смит. – Она подавила в себе вздох облегчения. – Если отсутствуют какие-либо явные следы противоправного проникновения и если вы никого не видели, то мы, в общем-то, ничего не можем сделать. Вы уверены, что это не шутки вашего воображения? – Она говорила доброжелательным, но менторским тоном. – Это слишком большой дом для того, чтобы жить в нем в одиночестве.

– Тут еще живет моя дочь.

Рыбок и кролика я упоминать не стала.

– Ага, ваша дочь. Я, кстати, заметила снаружи объявление «Продается».

– Да. – Я отвернулась от нее. Вообще-то я привыкла к тому, что вопросы задаю я. Такая уж у меня работа. И я ненавижу рассказывать что-либо о себе незнакомым людям. – Дом выставлен на продажу.

Наш дом. Наш первый дом как единой семьи. Он вообще-то не был очень большим, и мы могли бы купить что-то и получше, после того как Сид разбогател. Но мы приобрели этот дом после особенно тяжелого периода в семейной жизни, и он символизировал начало новой эпохи. Он был моей безопасной гаванью: четыре стены, защищающие меня от внешнего мира. Наше жилище.

– Распад брака – это тяжело. Вы, возможно, пребываете в состоянии легкого стресса.

О господи! Кто из нас психотерапевт: я или она?

– Со мной все в порядке. – Я заперла заднюю дверь на ключ и положила его в тайник возле двери. – Я абсолютно уверена, что слышала ночью, как кто-то тут ходил, но я понимаю, что если нет явных следов…

А была ли я и в самом деле абсолютно уверена? Ночью я спала плохо, часто просыпалась. Мне снился Сид. Мне снились странные и полные бурных событий сны, которые я к утру забывала.

Я не потрудилась закончить свою фразу. Вместо этого я довела женщину-полицейского до входной двери.

– Если и в самом деле кого-то увидите, сообщите нам. – Она надела свой головной убор. – Вы не подумывали о том, чтобы установить систему видеонаблюдения?

– Нет. – Я отрицательно покачала головой. – Ненавижу все эти дистанционные системы контроля. Да и жить нам здесь, возможно, осталось уже недолго.

Правда, одному только богу было известно, куда мы отсюда уедем.

Вопреки здравому смыслу и главным образом по настоянию Эмили, я отправилась в местный паб на викторину, устроенную для родителей учащихся нашей школы.

– Тебе нужно как-то развлечься, – сказала Эмили, отметая мои возражения. Мы обедали с ней в кафе неподалеку от моего офиса. – Ты не можешь вечно сидеть и хандрить из-за Сида.

– Я вовсе из-за него не хандрю. – Я старалась не встречаться с ней взглядом. Ее глаза были подведены синей тушью. Она, видимо, изображала сегодня Фэрру Фосетт [31].

– Ну да, не хандришь. – Она схватила чипсы с моей тарелки. – Если это так, то я – дядя папы римского.

– В самом деле? – сказала я. – Ну и на каком уровне у тебя знание латинского языка?

– Очень смешно.

– Ты меня знаешь. В любом случае, – гордо заявила я, – это уж точно лучший поступок в моей жизни. Я имею в виду то, что я рассталась с Сидом.

Эмили пристально посмотрела на меня. Я, не выдержав, отвела взгляд в сторону.

– Лучший, но при этом еще и самый трудный, да, малышка?

– Лучший.

Однако за моей надменностью уже копились слезы. К счастью, Эмили знала меня достаточно хорошо для того, чтобы не делать по этому поводу никаких комментариев.

– Может, так оно и есть, но ты в этом своем новом состоянии не очень-то похожа на воплощение подлинной радости, а потому тебе необходимо как-то развлечься. – Она надела свое пальто, отделанное белым искусственным мехом. – Я побуду с твоим ребенком. С удовольствием. Неплохо бы сходить с Полли в театр на спектакль «Мэри Поппинс». Я уже сто лет не видела этот спектакль и не слушала песенку «Дым, полезай в трубу». – Она вытаращила на меня глаза. – Кстати, Дик, сыгравший в фильме роль трубочиста Берта [32], – это вообще мой идеал мужчины.

Я, засмеявшись, вытолкала ее в дверь кафе. Меня охватило чувство облегчения. Конечно, я бы более чем обрадовалась, если бы Эмили побыла некоторое время с нами. Если она будет находиться в нашем доме, он уже не покажется мне таким пустым и тихим, каким кажется, когда в нем находимся лишь мы с Полли. Кроме того, присутствие Эмили, возможно, позволит мне прогнать свои ночные страхи по поводу того, что возле дома кто-то бродит.

И даже если там и в самом деле кто-то бродит, то Эмили тоже его увидит, и тогда мне станет ясно, что я не сумасшедшая.

Поэтому я заключила сделку с дьяволом (а заодно и с Эмили относительно того, что она проведет у меня дома выходные) и согласилась пойти поразвлечься.

В семь часов я встретилась со своей подругой Роз в ирландском пабе, расположенном на оживленной улице. К восьми я уже изрядно набралась. Я перед этим поклялась, что не буду пить – я ведь не пила с той самой ночи в Испании, – но мне нужно было успокоить нервы, и, по правде говоря, я никуда не ходила уже целую вечность. Если быть точной, то несколько месяцев – с тех пор как мы с Сидом, уже перестав быть благополучной парой, в последний раз отправились вместе на званый ужин в пентхаусе человека, покупавшего его картины и жившего в районе Холланд-Парк.

Меня – наверняка по наущению Рандольфа – усадили в дальнем конце огромного дубового стола, так, чтобы я находилась подальше от Сида. Там сидели те, кто не представлял собой ничего особенного. Рядом со мной, например, оказалась русская по национальности жена владельца какой-то художественной галереи, не знавшая по-английски ни единого слова. Ее губы так раздулись от коллагена, что я даже удивлялась, как у нее вообще получается открывать рот. Рандольф, сидя рядом с Сидом на другом конце стола, то и дело, глядя на меня, поднимал в знак приветствия свой бокал. Я улыбалась в ответ, но этот обмен любезностями был фальшивым и не означал ничего хорошего. Я точно знала, что на самом деле имелось в виду.