А Финн - Женщина в окне

Огонек. Я поворачиваю голову, смотрю на дом Расселов. Джейн по-прежнему в гостиной, встала с дивана и беззвучно кричит.

Я кручусь на вращающемся кресле. Играют струнные, пронзительно звучит орган. Мне не видно, на кого она кричит, – стена дома загораживает другую часть комнаты.

«Потерпи, надейся на лучшее».

Она действительно вопит, ее лицо стало пунцовым. Я замечаю свой «Никон» на кухонной стойке.

«Теперь лекарство у тебя в кровотоке».

Поднимаюсь с дивана, иду в кухню, сжимаю камеру в руке. Подхожу к окну.

«Впусти меня. Впусти меня. Впусти меня».

Я подношу камеру к глазам. Расплывчатое пятно. Потом в видоискателе появляется нечеткий силуэт Джейн. Поворот объектива, теперь вижу ее отчетливо, даже замечаю мерцание медальона. Глаза ее прищурены, рот широко открыт. Она тычет в воздух пальцем. «Огоньку?» Тычет снова. Выбившаяся прядь волос падает на щеку.

Не успела я дать крупный план, как Джейн метнулась в сторону и пропала из поля зрения.

«Потерпи». Я оборачиваюсь к телевизору. Снова Бэколл, едва не мурлычет.

– Надейся на лучшее, – говорю я вместе с ней.

Опять поворачиваюсь к окну, подношу к глазам «Никон».

Джейн вновь входит в кадр – но идет медленно, странно. Спотыкается. На блузке сверху темно-красное пятно. Пока я смотрю, оно расползается, стекает к животу. Джейн шарит руками по груди. Там застряло что-то тонкое, серебристое, похожее на рукоятку.

Это и есть рукоятка.

Теперь кровь поднимается к горлу Джейн, омывает его красным. Рот у нее безвольно приоткрыт, она морщит лоб, будто чем-то смущена. Слабо сжимает рукоятку рукой. Другую руку протягивает вперед, в сторону окна.

Она указывает прямо на меня.

Я роняю камеру, чувствую, как она сползает по ноге на ремешке, который я стискиваю изо всех сил.

Джейн опирается согнутой рукой об окно. Глаза широко открытые, умоляющие. Она шевелит губами, говоря что-то, но я не слышу, не понимаю по губам. Кажется, время остановилось. И вот она прижимает ладонь к окну и валится набок, оставляя на стекле яркую кровавую полосу.

Я сражена наповал.

Я не в силах пошевелиться.

В комнате тишина. Мир замер.

А потом, снова ощутив вялый ход времени, я начинаю двигаться.

Круто поворачиваюсь, стряхиваю с руки ремешок камеры, бросаюсь через комнату, ударившись бедром о кухонный стол. Спотыкаясь, подбегаю к стойке и срываю трубку с базы. Нажимаю кнопку.

Ничего. Глухо.

Вспоминаю, что Дэвид что-то об этом говорил. «Ваш телефон не подключен».

Дэвид.

Бросаю телефон и бегу к двери цокольного этажа, громко зову Дэвида, ору и ору. Хватаюсь за ручку двери, сильно тяну.

Ничего.

Бегу к лестнице. Вверх, вверх – ударяюсь о стену – раз-два – площадка, спотыкаюсь на последней ступеньке, едва не ползу к кабинету.

Смотрю на письменный стол. Мобильного нет. Клянусь, я его там оставила.

Скайп.

У меня трясутся руки, дотягиваюсь до мыши, вожу ей по столу. Двойной клик для скайпа, еще двойной клик, слышу сигнал приветствия, набиваю 911 в поле набора номера.

На экране вспыхивает красный треугольник. «НИКАКИХ ЭКСТРЕННЫХ ВЫЗОВОВ. СКАЙП НЕ ЯВЛЯЕТСЯ ЗАМЕНОЙ ТЕЛЕФОНА».

– Чтоб тебя, скайп! – ору я.

Выбегаю из кабинета, мчусь по ступенькам, огибаю площадку, врываюсь в дверь спальни.

Ближняя прикроватная тумбочка: бокал, фотография в рамке. Дальняя – две книги, очки для чтения.

Моя кровать… Неужели телефон опять в кровати? Я хватаю пуховое одеяло обеими руками, сильно встряхиваю его.

Телефон, как ракета, взмывает в воздух. Я пытаюсь схватить его в полете, он отлетает под кресло, я достаю его и провожу пальцем по экрану. Ввожу пароль. Телефон подрагивает у меня в руке. Неверный пароль. Снова набираю, пальцы соскальзывают.

Появляется плавающий экран. Я нажимаю на иконку «Телефон», нажимаю на иконку «Клавиатура», набираю 911.

– «Девять-один-один». Что у вас случилось?

– Моя соседка… – выпаливаю я. Ох, присела в первый раз после девяноста секунд беготни. – Ее… ударили ножом. Господи! Помогите ей.

– Мэм, не спешите. – Диспетчер невыносимо растягивает слова, обычно так разговаривают жители Джорджии. Это действует мне на нервы. – Какой у вас адрес?

Заикаясь, я выдавливаю из себя информацию. В окно я вижу веселенькую гостиную Расселов. Там на стекле красуется кровавая дуга, наподобие боевой раскраски.

Он повторяет адрес.

– Да. Да.

– И вы говорите, вашу соседку пырнули ножом?

– Да. Помогите. Она истекает кровью.

– Что?

– Я сказала «помогите».

Почему он так медлит? Я ловлю ртом воздух, кашляю, снова делаю вдох.

– Помощь сейчас прибудет, мэм. Надо, чтобы вы успокоились. Ваше имя, пожалуйста.

– Анна Фокс.

– Хорошо, Анна. Как зовут вашу соседку?

– Джейн Рассел. О боже!

– Вы сейчас с ней?

– Нет. Она на той… она из дома на той стороне сквера.

– Анна, вы…

Он вливает мне в уши слова, как сироп. Что это за диспетчерская служба по чрезвычайным ситуациям, нанимающая человека с такой медленной речью? В этот момент что-то касается моей лодыжки. Опустив глаза, я вижу Панча, который трется о мою ногу.

– Что?

– Это вы ударили соседку ножом?

В темном оконном стекле я вижу свой открытый рот.

– Нет.

– Хорошо.

– Я посмотрела в окно и увидела, что ее ударили ножом.

– Ладно. Вы знаете, кто это сделал?

Я бросаю косой взгляд в стекло, всматриваюсь в гостиную Расселов – сейчас она на один этаж ниже, чем я нахожусь, – но на полу не замечаю ничего, кроме ковра с цветочным рисунком. Я встаю на цыпочки, напрягаю шею.

По-прежнему ничего.

Потом что-то появляется – рука около подоконника.

Ползет вверх, как солдат, высовывающий голову из траншеи. Я смотрю, как она водит по стеклу пальцами, чертит на кровавой полосе какие-то линии.

Джейн еще жива!

– Мэм, вы знаете, кто…

Но я уже вылетаю из комнаты, уронив телефон. Кот мяукает мне вслед.

Зонт стоит в углу, съежившись у стены, словно опасаясь некой приближающейся угрозы. Я сжимаю в потной ладони прохладную и гладкую изогнутую ручку.

«Скорая» еще не приехала, но я-то здесь, в нескольких шагах от Джейн. За пределами этих стен, за этими двумя дверями она помогла мне, пришла на выручку – а сейчас в ее груди клинок. Я же приносила клятву психотерапевта: «Прежде всего, врач не должен навредить. Клянусь делать все возможное для исцеления и поддержания здоровья моих пациентов и ставить интересы других людей выше собственных».

Джейн на той стороне сквера водит рукой по стеклу, измазанному ее кровью.

Я толкаю дверь в прихожую.

В кромешной тьме иду к входной двери. Так, надо приготовить зонт. Слышу слабый хлопок, когда он раскрывается. Концы спиц цепляются за стену, как крошечные когти.