А Финн - Женщина в окне

На животе я выползла наружу, плотно зажмурив глаза от света. Когда я вновь открыла их, над далекими горами разгоралась заря. Я встала на колени, обозревая новый мир вокруг: заснеженную долину, далекую реку, пушистый белый ковер под ногами.

Я покачнулась, стоя на коленях. Потом услышала треск и поняла, что не выдержало ветровое стекло.

Утопая в глубоком снегу, я доковыляла до переда машины и увидела пролом в стекле. Вернулась к пассажирской двери, залезла внутрь. Снова я вытащила из-под обломков крушения сначала Ливви, потом Эда и уложила рядом на землю.

Я стояла над ними, еле переводя дух, и дыхание вырывалось у меня изо рта облачками пара. Сердце готово было выскочить из груди, и опять все поплыло перед глазами. Казалось, небо нависает надо мной, давит на меня. Я рухнула на землю, плотно сомкнув веки.

И завыла, как дикий зверь. Перевернулась на живот, распростерла руки над Оливией и Эдом, прижала их к себе и зарыдала, уткнувшись в снег.

Так нас и нашли.

Я просыпаюсь в понедельник утром с намерением поговорить с Уэсли.

Запуталась в простынях, и приходится отдирать их от тела, как кожуру от яблока. Сквозь окна льется солнце, освещая постельное белье. Кожа у меня светится от внутреннего тепла. Чувствую себя непривычно красивой.

Телефон лежит на подушке рядом со мной. Пока у моего уха мурлычет звонок, я думаю, что Уэсли мог изменить номер, но потом слышу его рокочущий голос, который невозможно перекричать. «Оставьте сообщение», – командует он.

Я этого не делаю. Вместо этого звоню ему в офис.

– Это Анна Фокс, – сообщаю я женщине, ответившей на звонок.

Судя по голосу, она молода.

– Доктор Фокс, Фиби у телефона.

Я ошиблась.

– Извините. – Вообще-то, я работала с Фиби почти год, и она далеко не юна. – Я вас не узнала. Что-то с голосом.

– Правильно. Похоже, я простудилась, поэтому немного охрипла. – Она, как всегда, вежлива. Такие у нее манеры. – Как поживаете?

– Хорошо, спасибо. Уэсли на месте?

Конечно, Фиби держит себя очень официально, но, возможно, позовет его…

– Доктор Брилл, – говорит она, – все утро проводит совещания, но я могу попросить его позвонить вам позже.

Я благодарю ее:

– Да, хорошо, спасибо.

Диктую свой номер и завершаю разговор.

Интересно, перезвонит ли он мне.

Я направляюсь вниз. Никакого вина сегодня, решаю я, или, во всяком случае, не утром. Нужна ясная голова для разговора с Уэсли. С доктором Бриллом.

Первым делом главное – иду в кухню, нахожу стремянку, которой я подперла дверь цокольного этажа. В утреннем свете, ослепительно-ярком, она кажется хлипкой, ненадежной. Дэвид мог бы выбить эту подпорку ударом плеча. На миг в голову мне закрадывается сомнение: ну да, у него на тумбе лежала женская серьга – и что с того? «Ты ведь не знаешь, что сережка принадлежала ей», – сказал Эд, и это правда. Три маленькие жемчужины, – кажется, у меня есть похожие серьги.

Я слежу за стремянкой, словно она может зашагать в мою сторону на тонких алюминиевых ножках. Вижу поблескивающую на столешнице бутылку мерло, рядом с ключами от дома, висящими на крючке. Нет, никакой выпивки. К тому же дом и так заставлен винными бокалами. Где же я видела нечто подобное? Да, в триллере «Знаки». Довольно посредственный фильм, запомнившийся благодаря великолепному Бернарду Херрману [30]. Развитая не по годам дочь разбрасывает повсюду недопитые чашки с водой, что в конечном счете отпугивает пришельцев из космоса. «Зачем инопланетянам прилетать на Землю, если у них аллергия к воде?» – разглагольствовал Эд. Это было наше третье свидание.

Я становлюсь рассеянной. Так, наверх, в кабинет.

Сажусь за письменный стол, кладу телефон рядом с ковриком для мыши, подключаю его к компьютеру для зарядки. Смотрю на монитор: на часах начало двенадцатого. Позже, чем я думала. Та пилюля темазепама действительно вырубила меня. Если точно, те пилюли. Множество.

Бросаю взгляд в окно. На другой стороне улицы из входной двери точно по расписанию появляется миссис Миллер и бесшумно закрывает ее за собой. Я вижу, что сегодня утром она в темном зимнем пальто. Ее дыхание превращается в облачка пара. Я открываю приложение с погодой. На улице минус одиннадцать по Цельсию. Я встаю, иду к термостату на площадке.

Интересно, как там муж Риты? Я уже давно его не видела, давно не наблюдала за ним.

Вернувшись за стол, я смотрю через сквер на дом Расселов. Окна пустые. «Итан, – думаю я. – Надо поговорить с Итаном». Вчера вечером я почувствовала его нерешительность. «Мне страшно», – сказал он, широко раскрыв безумные глаза. Ребенок страдает. Мой долг – помочь ему. Что бы ни случилось с Джейн, я должна оберегать ее сына.

Что мне делать дальше?

Я кусаю губы. Загружаю шахматный форум. Начинаю играть.

Проходит час, миновал полдень, но мне ничего не приходит в голову.

Я только что налила себе вина – в очередной раз – и опять погрузилась в размышления. Этот вопрос, как фоновый шум, гудит у меня в голове: как связаться с Итаном? Через каждые пять минут я бросаю взгляд через сквер, будто ответ может быть начертан на стене дома. Звонить по домашнему телефону нельзя, а мобильного у мальчика нет. Попытайся я каким-то образом сигнализировать ему, его отец или та женщина могут увидеть меня первыми. Никакого электронного адреса, как он мне сказал, никакой страницы в «Фейсбуке». «…Некоторых людей не существует».

Он изолирован почти в той же степени, что и я.

Я откидываюсь в кресле, прихлебываю вино. Опускаю бокал. Смотрю, как луч полуденного солнца крадется по подоконнику. Тренькает компьютер. Я хожу конем, перемещая его буквой «Г» по шахматной доске. Жду ответного хода.

На компьютерных часах 12:12. Уэсли молчит – да и позвонит ли он? Или попытаться самой? Я беру телефон, провожу по нему пальцем.

Звоночек с компьютера – почта. Я хватаю мышь, увожу курсор с шахматной доски. Кликаю на браузер. Другой рукой подношу бокал к губам. Он светится на солнце.

Я заглядываю поверх края бокала в почтовый ящик. В нем только одно письмо, тема не указана, имя отправителя набрано жирным шрифтом.

Джейн Рассел.

Мои зубы стукнули о бокал.

Я пристально смотрю на экран. Воздух вокруг меня вдруг становится разреженным.

Дрожащей рукой ставлю бокал на стол, вино в нем подрагивает. Хватаю мышь, и она впивается мне в ладонь. Я почти не дышу.

Курсор перемещается на ее имя. Джейн Рассел.

Кликаю.

Сообщение открывается, белое поле. Текста нет, только иконка приложения, крошечная скрепка. Я два раза кликаю на нее.

Экран темнеет.

Начинается загрузка изображения, медленно, полоса за полосой. Зернистые темно-серые полосы.

Я остолбенела. По-прежнему не могу дышать.