Светлана Тимина - Сафари на избранного

- Иди ко мне! - обжигающий шёпот, который теперь жег холодом. - Ты реально сводишь меня с ума! У меня едва сердце не разорвалось при мысли о том, что там могло с тобой произойти!..

Ничего из того, что могло быть хуже попытки изнасилования, даже если ты остановился...

Она не могла говорить. Вложила все свои силы в направление мысли, надеясь... а впрочем, какое это уже имело значение? Боль текла вместе со слезами, размывая то, что казалось прежде значимым. Приумножалась ответной болью и раскаянием Штейра. Даже после этого кошмара Ася не перестала чувствовать его как саму себя, считывать эмоции и гасить рык его тьмы своими ладонями. Разорвать эту связь больше не представлялось возможным. Но то, что раньше казалось преимуществом, сейчас стало незаживающей раной, источником дополнительных страданий.

- Я бы никогда этого не сделал. Я бы не простил сам себе... я не имел права вскрывать эту грань при тебе...

Даже в отчаянии и безумно-неистовой попытке вернуть все назад Шиейр умудрялся говорить красиво. Но уже не какие речевые обороты не могли избавить Асю от рокового удара.

Она не сопротивлялась. Ждала, как жертвенный ягненок, когда же ее растерзают и сломают, не делая попытки воспрепятствовать. Все было зря. Нет в ней никакой силы. И Шиейр прекрасно это понимал, просто вешал на уши Аси красивую лапшу, удовлетворяя свои низменные инстинкты собственника и садиста. Черт, Евтеева могола простить своему палачу даже этот обман. Только бы не дожить до сегодняшнего дня и не знать, что он теоретически на подобное способен.

В тот момент Асе казалось, что это никогда не закончится. Болели сломанные крылья и искалеченное сердце, а боль от ремня вообще исчезла на этом фоне. Она могла только плакать, судорожно всхлипывая, цепляясь за сатин рубашки Юрия и не понимая, что в попытке спрятаться от разъедающего безумия все так де ищет защиты на его груди. Просто источник тепла в прямом смысле слова. Ей хотелось скрыться и забыться, спрятаться, перестать чувствовать и не слышать сбивчивого шепота Соколова. Казалось, он был сам напуган.

Ася погружалась в пустоту. Смотрела, наблюдая за медленным завихрением тьмы, которая больше не пугала. Чего ей было бояться? Хуже быть уже не могло. Она не задавала вопросов и не понимала, что ее уложили в теплую кровать и заставили проглотить таблетки. Даже этот факт не вызвал тревоги или протеста. Валерьянка или цианистый калий - значения не имело. Ася покорно сняла их губами с ладони Соколова, едва не захлебнувшись водой в попытке запить - рыдания не прекращались, брали кратковременные передышки и возобновлялись с новой силой. Даже ласковые прикосновения, раскаяние и нежность в его словах не могли их остановить. Нежность... Ася так жаждала ее получить, готова была заплатить любую цену. Какая жесткая ирония! Цена оказалась настолько высока, что цель потеряла свою ценность.

Сознание уплывало, темнота накрывала бархатной дымкой. Что творилось в его замкнутом пространстве после такого сильного потрясения, и кем Ася Евтеева проснется уже следующим утром? Слова без ответа. Без смысла. Без права на чувства. Сон уносил с собой под нежность слов, которые выбивали все новые и новые слезы. Интуиция. Попытка закричать, что однажды эта боль покажется желанной по сравнению с болью разлуки и разрыва.

Ася просто спала. Сон забирал ее в иной мир. Забудь обо всем. Не жди критической точки. Просто спи. Даже если ты ничего не изменишь, просто убеги прочь. Хотя бы до тех пор, пока не сможешь снова дышать и справляться с подобным.

Засыпая, Ася не чувствовала, как по ее щекам бьют редкие капли дождя. Горячего и соленого. Но откуда ему было взяться посреди спальни? Улыбнувшись такой глупой мысли, девушка провалилась в глубокое беспамятство...

Вещи по блеску в глазах Сергея и польщенной улыбке Эмерли без тени тщеславия. Такая девушка привыкла играючи разбивать сердца подобных мужчин.

Никого не смущал тот факт, что еще вчера зеленые глаза демона-искусителя проекта сверкали при взгляде на иную красавицу, что именно демонстративное проявление ее равнодушия заставило его налакаться прямо на яхте и трахнуть участницу «не из элиты». Рашель снисходительно улыбалась, обмениваясь с Оливией какими-то загадочными взглядами. Эти двое вообще выглядели как интриганки, превратившие Сергея в часть своего плана. И при этом белокурая прелестница не была расстроена тем фактом, что ею пренебрегли. Она как будто наслаждалась происходящим!

«А вы любите делать из подобного драму», - вспомнились слова Кассель. Именно это «вы» было ключевой фразой. Кого она имела в виду? Катю и Ви, как и подобных им? Неужели всерьез полагала, что положение в обществе, несметные богатства и красота гарантируют душевное спокойствие без эмоциональных встрясок?

Сергей занял столик рядом с Эми. Катя не помнила, сумела ли съесть хоть кусок из того, что им щедро подали на завтрак. Сдерживать слезы – вот что стало основной задачей на этой адской трапезе. Не замечать насмешек оператора и уже нескольких девочек на побегушках, отворачиваться от камеры, которая сегодня решила уделить ее персоне куда больше внимания, чем самому Сергею.

Телесная слабость почти отступила. Катя не находила этому объяснения. В обществе «элиты» она почти всегда испытывала прилив сил. Но, увы, эта доза энергетика была бессильна вдохнуть кислород в изнасилованное чужим презрением и равнодушием сознание.

Ее растоптали. Унизили и выбросили на помойку. Факт оставался фактом.

Можно было сколько угодно обманывать себя, успокаивать тем, что поведение Акслера продиктовано нормами телешоу, где превалирует идефикс – показать его этаким покорителем всех без исключения сердец и победителем при любом раскладе. Что это роскошь для него – уделить всё внимание одной, рейтинги проекта упадут. И, не будь долбаных телекамер, у них бы могло что-то получиться. Нечто уникальное, искреннее, скрытое от грязного мира шоубиза.

Черта с два. Он ее просто использовал, как дешевую проститутку. Заранее зная, как именно вытолкает за порог поутру и что при этом скажет вдогонку. Трахая в почти девственную полость горла с каким-то особым изощренным садизмом, представляя на ее месте уже новую девчонку, на которую заблаговременно упал царский взор охреневшего от вседозволенности парнокопытного. Козла, которого сама Авдеева в ту ночь возвысила до Бога. Потому что простым смертным было не под силу настолько вскрыть панцирь ее чувственности и заставить взлететь выше небес от незнакомой прежде страсти.

Так выглядит любовь? Или больно всем без исключения, когда так вот бросают, на глазах у остальных, не оставляя простора для излюбленных девичьих фантазий, которые по сути зовутся самообманом? Без шанса списать холодный игнор мужчины на его растерянность, на зарождение ответных чувств, которых он так испугался, что замкнулся в себе и побежал выбивать с помощью другого человека?