Галина Чередий - Проект Ворожея (СИ)

Влада повернулась ко мне, ловя за пристальным рассматриванием, но я не тот парень, кто мог бы смутиться от такого. Однако все же перевожу взгляд на дорогу. И это потому, что я должен следить за движением, а не из-за того, что женщина ответила мне таким же прямым, изучающим взглядом.

– Не на все, – поправляет она меня. – Я обещала рассказать вам о своих способностях, но не более этого.

Ну надо же, как быстро портятся люди, пообщавшись в нашей среде. Уже так просто на откровения не раскрутишь. Ну-ну, посмотрим.

– То есть если я вас спрошу, скажем, какой у вас самый любимый цвет или что предпочитаете есть, вы будете хранить молчание? – усмехнулся я.

– А вы меня об этом спросите? – в тон мне ответила Влада.

– Нет, на это мне плевать, если честно, – отмахиваюсь я.

– А зря. Потому как мой любимый цвет, а точнее его отсутствие, имеет прямое отношение к тому, как я вижу окружающих, а значит, и к моим способностям.

– И как это понимать? – тут же напрягся я.

– Так и понимать. Люди, которые сами не совершили ничего дурного или кому так повезло не столкнуться с темнотой в других, для меня бесцветны. И я очень люблю смотреть на них. К сожалению, почему-то их становится все меньше. Даже среди детей они редкость.

– Ну, какая жизнь, такие и люди, – пробормотал я, переваривая инфу. – Ну, а мы все, лишенные бесцветной невинности, для вас сияем как радуга?

– Нет. Не так. Например, все те, по чьей вине кто-то умер, для меня имеют разные оттенки в красном спектре. – Надо же, как госпожа экстрасенс деликатно обошла слово «убийцы».

– Типа, краснокожие, как индейцы? – хмыкнул я.

– Типа, как я вижу сквозь дымку или цветное стекло, не знаю уж, как объяснить поточнее, – поправила меня Влада, отзеркаливая мою интонацию. – И это совсем не похоже на просто другой оттенок кожи. Вот, например, Сысоева была для меня какой-то буро-сизо-красной. Как плоть разлагающаяся. Отвратительно.

Влада передернулась и тяжело сглотнула, как человек, желающий прогнать подступившую дурноту. Наверное, это по-настоящему мерзко, если она так среагировала, особенно памятуя, что в морге оставалась невозмутимой, как статуя. У самого при мысли об этом в желудке на мгновение образовалась какая-то тошнотворная невесомость. Естественно, меня так и подмывало спросить, какого же оттенка красного для нее я, но пока сдержался. Еще узнаю.

– Как понимаю, красный и любые его вариации не входит в число ваших любимых цветов? – уточнил, думая, как построить разговор дальше. Вызывать гадкие ассоциации и воспоминания у Влады мне не особо хотелось. Кто бы еще сказал почему.

– Нет. Видеть его постоянно очень утомляет, – она улыбнулась, как будто извиняясь, и в этот момент показалась мне совершенно беззащитной и бесконечно усталой.

– Неужели вокруг нас ходит столько убийц? – недоверчиво хмыкнул я.

– Ну… полноценных убийц, – она искоса глянула на меня и поспешила пояснить: – тех, кто совершает преступление хладнокровно, обдуманно и не испытывает и грамма раскаяния, не так и много. Но только представьте, сколько вокруг тех, кто однажды прошел мимо, не помог, закрыл глаза. Тех, из-за чьей черствости кто-то дошел до грани и убил себя. Сколько врачей, чьи пациенты умирали по их халатности. Сколько спровоцировавших несчастные случаи на дорогах, когда самих не задело, но погиб кто-другой. Список можно продолжать бесконечно. И это не говоря о тех, кто просто в мыслях сотни раз убил кого-то, внушающего особую ненависть. Скажем, сволочного начальника или бывшего возлюбленного.

– Ну, большинство этих людей нельзя считать преступниками! – возразил я и тут же сам себя поправил: – По закону.

– По закону – да. Но, к сожалению, на мою способность видеть так, как я вижу, установки и статьи Уголовного кодекса не распространяются, – вздохнула Влада.

– А это… эта способность, ее нельзя отключать по желанию, ну, или хоть иногда отгораживаться?

– Можно. Помогает алкоголь, много алкоголя и некоторые препараты. Но они еще даже хуже, чем просто напиться. Под ними становишься почти растением. И совсем не можешь защитить себя… ни от чего, – она снова поежилась, но потом тряхнула головой, словно отмахиваясь от чего-то.

Вот и скажите, кому подобную хрень пришло в голову назвать даром? В гробу я видал такие подарочки судьбы, от которых еще и нет шанса отказаться или передарить при случае.

– И что, наша доблестная медицина не в состоянии предложить ничего, кроме как нажираться до потери пульса или задурять голову наркотой? – я не смог скрыть раздражения в голосе.

Влада совсем развернулась ко мне, выглядя гораздо более оживленной, чем я видел ее за это время.

– Вы меня жалеете, Антон? – спросила она непонятным тоном. Я ощущал в нем сильную эмоцию, вот только, как ни странно, не мог понять – это злость или удивление. – Не стоит! Я ни в коей мере вашей жалости не заслуживаю и не хочу!

А, ну вот теперь понятно. Дамочка злится. И сильно. И ответный гнев был настолько мощным, что я не смог сдержаться.

– Госпожа экстрасенс, а давайте вы не будете мне указывать, какие чувства относительно вас мне следует испытывать, а какие не стоит?! – не постеснявшись повысить голос, огрызнулся я. – Тем более что о жалости речь не идет! Я просто желаю знать, с кем вынужден буду проводить большую часть своего времени в ближайшие недели. Понять бы: вы просто обуза для меня и раздражающая помеха или способны принести хоть какую-то пользу! Не хотелось бы таскать за собой повсюду никчемное создание, от которого мне только головная боль обеспечена!

Ладно, последнее было несправедливо, учитывая историю с Сысоевой, но вот такой у меня сволочной характер! Если я уж и пес, каким она меня окрестила, то никак не белый и пушистый пуделек, а здоровая дворняга, что может и руку отхватить, если попробовать по морде хлопнуть, указывая место! Я резко свернул в нужную улицу, едва на светофоре зажегся зеленый, ругая себя за эту вспышку и чувствуя уже не псом, а редкостным козлом. В конце концов, экстрасенс там или нет, Влада женщина. Баба, черт возьми! Что с них взять?

– Простите, – тут же примирительно пробормотала Влада. – Просто мой… наставник говорит, что я сама виновата. Должна научиться принимать и использовать во благо все… это. Но я не могу. И не знаю, смогу ли.

– Наставник? – Вот еще один загадочный персонаж, оказывается, существует. Злость улетучилась, тут же сменяясь интересом. Честное слово, похоже, эта женщина еще долго будет оставаться источником, питающим мое природное любопытство.

– Куда мы едем? – тон голоса Влады вдруг взлетел почти до звенящего визга, хлестко ударив по моим нервам, и я чуть не зацепил припаркованную иномарку от этой неожиданной перемены.