Анатолий Слюсарев - Инсбрукская волчица. Книга первая

– Когда ты ожидаешь следующую посылку от брата?

«Ага, – злорадно подумала я, – колбаски захотелось!»

А вслух ответила, что не знаю, когда у Виктора появится такая возможность. Может, его сейчас и в Дебрецене нет.

– Ах да, он ведь у тебя картежник-гастролёр! – хмыкнула Анна и вроде как задумалась. – А скажи, твой Виктор по всей Австро-Венгрии катается?

– Как придется.

– До Вены ездит? Или хотя бы до Инсбрука?

Я пожала плечами. Виктор мне о своих маршрутах не докладывал.

– Это ведь надо немецкий знать, чтоб австрийцев облапошить, а, Ники? Твой брат по-немецки говорит? Вообще кто-нибудь из Фенчи знает немецкий язык? – продолжала допытываться Анна.

Она так уставилась на меня своими провалившимися водянистыми глазками, что в голову невольно пришло: неспроста такие странные вопросы. Что задумала эта волчица? Не исключено, что она просто испытывает меня. А может, собирается попросить о какой-то услуге?

Я уже хотела ответить, вернее спросить, при чем тут немецкий язык, как загремели засовы железной двери, она распахнулась и из коридора послышался окрик:

– На выход!

Нас выгоняли на работу. Нас поставили строем и отправили во двор, где после переклички мы и отправились работать. Я проделывала этот маршрут раз за разом и всякий раз с тоской смотрела на верхушки домов и ратуш Дебрецена. Так желанная свобода была близка, но недостижима.

На работе я вела себя тихо – не пререкалась и не отлынивала, потому кандалов я не носила. У меня до сих пор стоят перед глазами эти ужасные рубцы на ногах Анны. Она слыла буйной, оттого и работала закованной. Сегодня я долго думала, зачем она спросила меня про семью, вернее о том, кто из нас хорошо знает немецкий? Неужели она устроила мне «проверку на вшивость»? Зачем ей знать это? Должно быть, она решила кому-то из нас писать письма. Не факт, что братья обрадуются, узнав, кто им пишет. Но тогда тонкая ниточка доверия между мной и Анной может оборваться раз и навсегда. Я помнила, как буквально оживала эта ходячая мумия, когда я читала письма.

Зигель не слишком-то и преувеличивала, говоря, что здесь много убийц. С некоторыми из них мне даже довелось пообщаться. Совсем уж блёкло на фоне своих соседок по камере выглядела Каталин Таллаш, задушившая подушкой собственного ребёнка, зато Агнеш Гара из Трансильвании стоила всех своих соседок вместе взятых. Из того, что рассказала мне сама Агнеш, и по секрету поведали другие, я узнала много интересного. Когда-то в Трансильвании орудовала жестокая банда, промышлявшая разбоями, кражами и похищениями людей. Замешаны в преступлениях были целые семьи. Работал этот подряд, как часы, и сама Агнеш со своим мужем вовсе не были заблудшими овечками и помогали своим главарям, коими являлись братья Бела и Беньямин Рац, совершенно осознанно. Оба брата получили прозвище «мясники», и надо полагать, не за красивые глаза. Во всю шайку входило восемь человек, в их числе были и женщины, в основном, на роли наводчиц. Однако в убийстве квартирных хозяев Агнеш приняла самое прямое участие. Это был единственный раз, когда братья Рац не участвовали в преступлении. Тем не менее, это не спасло шайку от ареста, а Беньямина Раца – от виселицы. Он был единственный, кого приговорили к смертной казни, остальные же отделались длительными сроками заключения.

Однако сама Агнеш уверяла всех и вся, что принимала участие лишь в одном убийстве, да и то всё вышло практически случайно, а виной всему следователь, который обещал сперва проверить алиби самой Агнеш и её мужа, а тут вдруг взял и обманул. Получалось, Агнеш и вовсе оказалась не в то время, не в том месте. Однако вряд ли человек, оказавшийся «не там и не тогда» будет считаться самым опасным обитателем тюрьмы после Анны Зигель, рядом с которой меркнут все здешние убийцы.

К слову, мало кто из каторжниц признавался, что сознательно шёл на преступления, каждая из них обязательно сочиняла душераздирающую легенду о своих мотивах, а потом, возможно, сама же искренне и начинала в неё верить. Однако не мне судить кто из них есть кто, особенно учитывая, что сама здесь нахожусь.

– Мелкий что, так и не хочет учиться? – спрашивала она, когда очередь доходила до Барнабаса.

Мой младший брат и впрямь учился из-под палки. На уроках он считал ворон и еле-еле выезжал на тройки. Однажды он уже был второгодником, а ведь мы добрую половину нашего скромного семейного бюджета тратили именно на оплату обучения Барнабаса. В школе он слыл хулиганом и прогульщиком, часто пропускал уроки и, как следствие, ему многое приходилось досдавать. Но вся соль в том, что когда-то в этой же школе учился Эрик, один из лучших выпускников последних лет. Звёзд, правда, с неба не хватал, но безбедную молодость он себе обеспечил. Дурная репутация нашей фамилии помешала ему стать журналистом, но выход нашёлся довольно быстро – наш средний брат на дому занимался корректурой и переводами, знал несколько языков, в том числе, немецкий. Его уровень позволял ему не только свободно разговаривать на этом языке, но и вести переписку, и читать художественную литературу. Мало того, он мог ещё и заниматься гравировкой, и подделать любую подпись. Как-то раз он чуть не прогорел на этом, но пронесло – полиция просто доказать ничего не смогла, а слухи не могут служить весомыми доказательствами вины подозреваемого.

Вечером мы вновь оказались в камере. Анна достала припрятанное под тюфяком яблоко и, начав его уплетать, вернулась к теме нашего разговора.

– Ну так что, кто из ваших знает немецкий?

Я надеялась, что за день она забыла об этом, но не тут-то оно было. Похоже, она решила устроить мне проверку на вшивость. Волчица в человеческом обличье впервые за много дней почувствовала человеческое тепло и, похоже, сама не верила в это. Я действительно относилась к ней хорошо, даже припадки терпела. Теперь у неё появилась отдушина – спасение от чувства нарастающего одиночества. Вот только как отнесутся к этому мои братья и сёстры? Я сейчас серьёзно рискую. Отказать – значит оборвать нить доверия, и настроить против себя Анну, в другом случае можно было столкнуться и с непониманием братьев. Тимея тоже едва ли одобрит дружбу с убийцей.

– Ну… Я, конечно, знаю немецкий, но так, посредственно. Виктор знает – он часто в Австрии бывал. Только дома он появляется редко. Зато Эрик всегда там – он на дому работает. Занимается ещё и переводами.

– То, что нужно! – воскликнула Анна. – Мне даже некому было написать. А я ведь тогда сильно простыла. Думала, всё – ноги протяну, а меня и забрать некому – родители от меня отреклись, друзей нет, в общем… Полная пустота, – с горечью вздохнула Зигель. – Если никто не ответит, то… То оно и понятно – кому хочется марать руки об убийцу?