Дмитрий Янковский - Чумной поезд

Карина хрипела в темноте и едва могла дышать. Крепчающий ветер сыпал с краев ямы вниз сухую землю, поднимая пыль. Стежнев закашлялся, свободной рукой достал из кармана бритву, которая мелькнула на фоне светлого проема. Толстуха забилась, как крупная рыбина на льду, но вырваться не могла.

«Нет, — подумал Стежнев, уже не в силах бороться с накатившей волной возбуждения. — Все же я ее сначала трахну».

— Снимай трусы! — прохрипел он.

Она, крупно дрожа, подчинилась. Кирилл сунул ей руку между бедер, но там было сухо, как в Сахаре.

— У меня они со смазкой… — выдохнула Карина, теряя силы.

— Что? — Стежнев чуть ослабил хватку.

— Презервативы. Со смазкой.

«Дура дурой, а права, — подумал Стежнев. — Перепугалась, тварь. А на сухую действительно не получится».

— Только не убивайте! — взмолилась девушка, как только ее горло отпустили железные пальцы Кирилла. — Я никому о вас не скажу. Тут тихо буду сидеть. Сделаю все, что скажете! Как угодно!

Ее хриплые причитания возбудили Стежнева еще сильнее. Он выхватил из руки Карины презерватив и зубами разорвал упаковку. В темноте звучно расстегнулась «молния» на штанах. Но не успел он надеть презерватив, как ощутил странное ощущение в горле, словно не он душил Карину, а она его. Он отшатнулся и потрогал шею.

— Сука, что это? — пытался сказать он, но губы его не слушались.

Они словно наливались водой, кожу на лице и шее запалило огнем, и воображаемое пламя спускалось все ниже на грудь. Стежнев не понимал, что происходит, гортань будто стягивало петлей, воздух проходил все труднее. Но когда убедился, что никто его не держал за горло, облегчения все равно не почувствовал. Наоборот, становилось хуже, тяжелее дышать.

Он уже не чувствовал боли на коже и во рту, где язык словно превратился в батон вареной колбасы. Воздух вдруг стал еле-еле проходить через горло, со свистом, все труднее с каждым вдохом. Стежнев отпустил девушку, щупал свою стремительно набухающую шею и лицо. Он все еще пытался втянуть хоть капельку воздуха, но отек гортани спустился в трахею. В глазах засверкали огненные пятна, постепенно угасая. Остатки сознания покинули его, и, рухнув к ногам Карины, Стежнев забился в судорогах от стремительно развивающейся анафилаксии. Сердце билось в сумасшедшем ритме, наконец сорвалось в фибрилляцию и через три минуты остановилось. Минуты две еще длилась агония, наконец Кирилл вытянулся, словно пытаясь вынырнуть на свежий воздух, и, обгадившись, а затем и извергнув семенную жидкость, затих.

Карина, не понимая, что происходит, присела на корточки и ощупала мертвое лицо Стежнева. Это было так же страшно, как и все происходящее до момента, как Кирилл захрипел. Не выдержав, она закричала пронзительно, срываясь на визг, вложив в него весь ужас, зажмурившись, поползла в сторону выхода из тоннеля. Лишь когда голова ее и плечи высунулись на поверхность, ветер пошевелил волосы, ей стало легче. Подгонял ужас, что Стежнев сейчас очнется и схватит за ноги! Свет прожекторов возвратил Карине замутившийся было рассудок. Она рванулась изо всех сил, переваливая пухлые бедра через край ямы, выбралась и побежала в сторону ближайшего ангара, не переставая визжать, пока окончательно не посадила голос. Ей никто не мешал, перед вторым ангаром и около палаток никого не было, а разъяренные бунтовщики сместились ближе к ограждению.

В которой Наталья убедительно аргументирует, Тумасян впадает в тоску, а Думченко настаивает на возвращении Натальи в Москву

Никто из обезумевших от страха людей не решался штурмовать колючую проволоку, хотя самые горячие головы предлагали накинуть на нее палатки и по ним перебраться на волю. Идея была вполне продуктивной, но от ее выполнения удерживали пулеметчики на вышках, то и дело рассекавшие ночь алыми очередями трассирующих пуль.

— Да не будут они по людям стрелять! — истошно орал мужской голос.

— Так иди первым, чего орешь? — предложили ему.

Штурм захлебнулся, так как среди горячих голов не нашлось одного, особо буйного и глупого. К этому времени по приказу заместителя Тумасяна в толпу ворвались офицеры охраны, вооруженные электрошокерами. Сзади их прикрывали солдаты, сдав боевые патроны, зато ловко орудуя прикладами и кулаками. Вклинившись в толпу бунтовщиков, охранникам удалось рассечь ее на несколько частей, оттеснить от проволоки и уложить на землю особо рьяных.

Однако выкрики в эфире продолжались. Мамаши в детском ангаре, не получавшие никаких ответов снаружи, все больше входили в раж, грозя, как в кино, начать убивать заложников по одному, если им не предоставят автобус. Что делать, никто не знал. Наталья, понимая, что у данной ситуации нет мирного решения, снова натянула «Кварц» и направилась к выходу. Тумасяну доложили, когда она уже покинула административный ангар.

— Евдокимова, ответьте Тумасяну.

— Слушаю, Левон Рубенович.

— Куда вы?

— Мамаш усмирять. Они же обезумели там от страха. Одни инстинкты.

— И что вы сделаете?

— Поговорю с ними по-женски.

— Так вас не впустят же!

— Я вежливо, не волнуйтесь. Конец связи.

Наталья отпустила тангенту, а Тумасян в эфире продолжил попытки призвать мамаш к здравомыслию. Но выходило как-то не очень. Наконец в эфире воцарилась тишина.

«Костюм надевает», — подумала Наталья.

Но для нее это уже не имело значения. Подняв бедж и непрерывно называя свои должность и имя, Наталья прошла через кольцо солдат и, распахнув шлюзовую дверь, оказалась в ангаре.

Мамаши ее заметили у входа.

— Стой! Не шевелись! — выкрикнула одна, размахивая вилкой, не убранной посудомойщиками после ужина. — На колени!

— Хорошо, хорошо, не волнуйтесь! — Евдокимова подняла руки.

Она понимала, что «Кварц» на большой скорости не только будет мешать, но может и порваться. Но выхода не было, ситуация требовала пойти на отчаянный риск. Наталья резко наклонилась вперед и рванула к женщине, почти с низкого старта. Воздух сделался упругим, как вода, но и мышцы в экстремальном режиме под управлением АКСОНа приобрели силу гидравлических домкратов и скорость приличного микропроцессора. Костюм из плотной синтетики облепил ее тело и, собравшись сзади, натянулся. Мир вокруг словно замер, но Наталья понимала, что это изменилось ее личное восприятие времени. В обычном состоянии человек способен воспринимать примерно двадцать пять изменений состояния окружающей реальности в секунду. Все, что происходит быстрее, кажется происходящим одновременно. Но это только кажется. К примеру, собака способна воспринимать мир со скоростью шестьдесят состояний в секунду, поэтому ловит фрисби или мячик намного точнее, чем человек. С ее точки зрения, летящие предметы движутся медленнее. Но Наталья в экстремальном режиме воспринимала происходящее намного быстрее, близко к дискретности современных высокоскоростных камер, позволяющих снимать полет пули или снаряда. С ее точки зрения, люди замерли, как статуи.