Александр Масалов - Левый берег Дона

Шел 1994 год. Сразу после учебки Васька угодил в Чечню. На территории взбунтовавшейся республики он вволю отвел душу - с удовольствием пускал в ход оружие, мародерствовал в брошенных квартирах и развлекался третированием местных жителей.

Вкусив крови, он больше не мог остановиться. Да и не хотел - ему понравилось. В армию была призвана обычная "шестерка", а обратно вернулся законченный отморозок, который познал, как легко, приятно и доходно убивать людей.

Заблаговременно переправив через земляка награбленное в Чечне золотишко и трофейное оружие, Васька за неделю гражданки подобрал ребят и начал восхождение к широкой известности в узких кругах.

Эпоха откровенного бандитизма в жизни Васьки длилась года два. А потом как-то вечером, бухая с ребятами, он вдруг сообразил, что за это время от первого состава кодлы остались только двое – он сам и Штырь. Остальные – давно на кладбище. Что поделать, издержки профессии: там, где вращаются очень большие деньги, люди часто хватаются за стволы…

Васька был не дурак. «Всех денег не заработаешь, - решил он. – А я уже имею достаточно, чтобы хватило внукам. Пора браться за ум…»

Он сбавил обороты. Брался только за стопроцентный верняк – не из-за денег, а чтоб форму не терять. Легализовал свои капиталы, открыв несколько фирм, – две автостоянки в центре Ростова и сауну на левом берегу Дона. И даже впервые в жизни устроился на работу – заместителем директора охранного агентства «Щит».

***

Когда он подъехал к дому, где находилось агентство, Чернощеков стоял у подъезда, нервно куря сигарету.

- Черепаха и то быстрее ползает! - проворчал Чернощеков. Он бросил окурок на тротуар и полез в салон. - Поехали к Бобру!

- Что за кипеш на бану? - спросил Васька.

- Посоветоваться надо. Да гони ты! Кого ждешь?!

Отъезжая от конторы, они не видели, как на улицу вышли два охранника, Дынников и Лютиков, и не слышали разговор, состоявшийся между этими тридцатилетними парнями.

- Сегодня в "Федерале" будет дежурить Витя Костенко и Валя Дмитриев, - сказал Лютиков негромко.

- Дмитриев? - переспросил Дынников. - Это что, новенький?

- Ага, - сказал Лютиков. - А в сейфе - полтора миллиона в рублях и баксах.

- Ты откуда знаешь?

- Я только что сменился. При мне привезли и сказали Каро Хачиковичу, что утром заберут.

- Чьи деньги?

- А тебя это е..? Деньги - они и есть деньги... По-моему, это наш шанс. Грешно им не воспользоваться.

Дынников на секунду задумался.

- У "Федерала" отличная система видеонаблюдения за объектом, - сказал он.

- Ничего, я знаю, как ее отключить. Только вот что... Вдвоем мы это дело не провернем. Нужна машина, чтоб увести сейф. Да и сам сейф килограмм сто весит, а может и больше. Нужно еще как минимум двое, чтобы поднять и погрузить.

- С ними придется делиться, - сказал Дынников. Он достал из кармана сигареты и закурил.

- Что поделать, - сказал Лютиков. - Лучше отстегнуть, чем провалить дело.

- Ты прав. Кого возьмем с собой?

- Дымка можно взять, - сказал Лютиков. - Ему квартира нужна. Несколько раз ко мне подкатывался. Типа: как бы заработать быстро и без особого напряга. И еще - Рябого. Он мальчик с претензией на крутизну, но пока ничем не прославился.

- Я знаю обоих, - кивнул Дынников. - Подойдут.

- Кстати, у Дымка машине есть. "Копейка". Хорошая машина. Неприметная.

- Поехали к Дымку, - сказал Дынников. - Или сейчас, или мы еще долго будем сосать хер у пьяной обезьяны..

Стасик Полонский, корреспондент областной газеты, весь день проторчал в канцелярии "Дома правосудия", штудируя восемь томов уголовного дела, о котором собирался писать очерк. В редакцию вернулся после шести.

Побродив по кабинетам, он убедился, что корреспондентов уже нет. Остались только технические сотрудники - корректора, верстальщики и работники секретариата.

В принципе, можно было бухнуть с ответсеком, но Игорек сидел за столом с таким мрачным видом, что стало ясно: лучше и не заикаться. Опять, наверное, бывшая жена позвонила и стала плешь проедать: зачем ты бросил жену с ребенком ради молодой вертихвостки, которой от тебя нужны не семья, а только перспективы карьерного роста?

Усевшись за стол в родном информационно-аналитическом отделе, Стасик минут десять листал записи, а потом закрыл растрепанный блокнот и рукой махнул. Писать не хотелось. Ничего не хотелось. Даже бухнуть с кем-нибудь - и то перехотелось.

"И на фига я сюда приперся? - подумал он. - Надо было сразу домой ехать..."

***

Он знал ответ на этот вопрос. Прошло всего семь месяцев после развода. Та холеная балованная сука, с которой он прожил два года, сделала всё, чтобы разогнать его друзей и приятелей - как мужского, так и женского пола.

Когда он попытался навести старые мосты, выяснилось, что одни вышли замуж или женились - в общем, у них новая жизнь, в которой для него нет места. Другие - уехали из Ростова. Третьи - разбогатели и не хотят водиться с полунищим журналистом, а если и хотят, то на унизительных для него условиях. Четвертые - ушли в бизнес и крутятся по двенадцать часов в сутки. Пятые - сели или умерли...

Телевизор, магнитола, книги и письменный стол помогали ему коротать скучные вечера. По выходным он был готов взвыть от одиночества.

Несколько раз в его квартире появлялись женщины. Как правило это были либо разведенки с детьми, либо молодняк из сельской глубинки. Первые хотели устроить свою личную жизнь и найти достойного отца своим отпрыскам, вторые - наиболее простым способом заполучить прописку. Женщины молодые, красивые, преуспевающие или из зажиточных семей его игнорировали.

Убедившись, что журналист звезд с неба не хватает и вряд ли может повесить на свою шею еще двух-трех человек, разведенки тут же отваливали в сторону. То же самое делали и селянки, когда в течение двух-трех ночей Стасик делал с ними, что хотел, и в то же время игнорировал намеки типа: мне жить негде, давай я переберусь к тебе, я хорошая и хозяйственная, а там видно будет...

Оно и не удивительно. Во-первых, он не был готов к новому браку или сожительству на правах гражданского брака. Неудачная семейная жизнь выработали у него отвращение к самому слову "брак". А, во-вторых, он прекрасно понимал, сколько может быть головной боли через год или полтора проживания и совместного ведения хозяйства...

Со своей внешностью - коренастый, слегка сутулый очкарик с заметно обозначившимся брюшком и острым языком - он вряд ли мог рассчитывать на настоящую любовь. Значит, к нему могла прилипнуть только расчетливая стерва, а на одной стерве он уже раз обжегся и не хотел совершать ошибку дважды.

Бывшая супруга - Инна - клюнула на него не как человека, эрудита, мужчину или личность. Она вцепилась в журналиста Полонского, который в год знакомства одну за другой отхватил три премии по журналистике: одну местную и две - столичные. Инна решила, что известность эквивалентна денежному благополучию. Если журналист звезда, то, значит, и бабок у него куры не клюют. Ей было приятно, что за ней ухаживает сам Полонский и сорит деньгами. На расспросы подружек о профессии будущего мужа говорила с гордостью: "Журналист, причем - очень известный..."