Джессика Смит - Прерванная жизнь

— Ты не должен быть ко мне добр, — я встаю, вдруг рассердившись и нуждаясь в некотором пространстве. — Ты ничего мне не должен. Нам даже не придется говорить, — выпрямив плечи, я напрягаю спину, гордясь тем, что мой голос не дрожит.

Но гордость исчезает, когда я вижу веселые искорки в его глазах и глупую полуулыбку.

Только потому, что Энн сказала мне, что насилие — это не лучший способ выпустить гнев, я решила не портить усмешку на его лице. Вместо этого я в гневе ухожу, как сделал бы гордый пятилетний ребенок.

— Ладно, принцесса.

Его слова останавливают меня, и я поворачиваюсь к нему лицом.

— Не называй меня так.

— Тогда, может, соблазнительница? — нерешительно предлагает Трэвис.

Я краснею, а затем румянец полностью заливает мое лицо. Его полуулыбка возвращается, это не успокаивает меня, поэтому я заканчиваю истерику и топаю обратно в свой новый дом.

Знание того, что там, на пляже, он надо мной смеется, приводит к тому, что этот дом и весь этот чертов остров становятся слишком тесными, поэтому я иду в студию рисовать только для того, чтобы найти себе занятие.

Разбитая и нуждающаяся в некоторой дистанции, я прошу Деду показать мне остров. Я все еще слишком потрясена ездой, так что пусть дедушка проводит меня пешком. Меня поражает, с каким большим количеством людей Деда знаком на острове. Я рада, что они ничего не ждут от меня, когда представляю себя иностранкой, приехавшей на чужой остров.

На ланч Деда приводит меня в бар, где он клянется, что у меня будет лучший бургер в мире. Я не уверена, насколько хорошей будет еда, но атмосфера что надо. Пол не что иное, как песочница, а бар украшен фотографиями улыбающихся клиентов, нашедших все, что искали в этот конкретный момент.

Мы с Дедой сидим снаружи, и я наблюдаю, как чайки танцуют над нами. Одна из них летит, достигая неба, а потом парит, расправив крылья. Солнце простирается по синему небу, его тепло согревает мою кожу. Закрыв глаза, я наклоняю лицо, приветствуя тепло.

— Ты знаешь, — говорит Деда, и я оглядываюсь на него, видя единственного человека, которого я действительно знаю, и он знает и любит меня. — Однажды здесь я встретил Джимми Баффета [17] Джим Баффет — американский музыкант, исполняющий песни в стиле кантри-рок. .

— Да? — спрашиваю, вспоминая песни, которые он поет про чизбургеры и выпивку.

— Да. В этом вот баре, — глаза Деды сверкают, пока он вспоминает тот момент. — Он спел для нас все песни. Также устроил большое шоу.

— Ты взял у него автограф? — дразню я.

— Ты меня не слушаешь? — подмигивает он мне. — У меня был персональный концерт. Что может быть лучше этого?

— Автограф, — отвечаю, прежде чем сделать первый укус чистого блаженства.

Деда был прав. Они делают лучшие гамбургеры.

Потребность. Желание. Отсутствие удовлетворенности. Вечное желание чего-то большего, вечное недовольство достигнутыми результатами. Желая побыть в одиночестве, я хотела, чтобы Деда уехал. Все же одиночество подкралось в тот момент, когда он садился в самолет. Он вернулся домой три дня назад и звонит мне каждые два часа. Раздраженная и одновременно довольная, я отвечаю на его телефонные звонки, желаю повесить трубку и вместе с тем испытываю необходимость слышать его голос.

Я сижу на крыльце с Лилу, в то время как наступает ночь. В доме включен свет, полностью освещая его, — так что тьма не может настигнуть меня. Подтянув ноги, я сворачиваюсь в кресле, чтобы почитать один из старых любовных романов из маминой заначки. Деда сказал мне, что они спрятаны в комнате, где я сплю. Возможно, несколько литературных порно произведений придадут мне храбрости, столь необходимой для того, чтобы находиться рядом с Тором.

Так я назвала Трэвиса, ведь он сложен, как Бог. Нет ничего, что приносило бы мне большее наслаждение, чем смотреть, как он без рубашки играет со своей собакой на пляже. Его мышцы поигрывают на солнце, татуировки представляют собой вихрь цвета. В его светло-карих глазах танцует радость, а смех заглушает шум моря. Каждый день я смотрю на него, смакуя его неистовость. Ну, пока он не ловит меня за подсматриванием, и я прячусь обратно в свое убежище, где не вижу, как он надо мной смеется.

И, должно быть, словно всезнающий Бог, Трэвис появляется из ниоткуда на моем заднем крыльце. Я прерываю чтение, немного раздраженная тем, что он только что прервал сексуальную сцену персонажей в увлекшей меня книге.

Без приглашения он садится на стул рядом со мной, и я вынуждена отложить книгу. Мои движения немного резкие.

— Что читаешь? — спрашивает он.

— Книгу, — отвечаю я, показывая ему.

Трэвис удивленно приподнимает брови, когда видит обложку, и забирает у меня книгу. Это только расстраивает меня, поэтому я возвращаю ее обратно.

«Посмотрите на нас, ведем себя, как зрелые взрослые люди, которыми, вообще-то, и являемся» , — думаю я, разочарованно качая головой из-за своей неопытности. Уверена, именно такое впечатление я произвожу на Трэвиса.

— Ты читаешь порно, — смеется он надо мной.

Закатив глаза, я отвожу взгляд, пытаясь скрыть пылающие щеки, но мне кажется, что они светятся, словно красный люминесцентный маяк.

— Я читаю любовный роман, — поправляю его, заталкивая книгу под себя.

Он смеется в ответ на мое возражение, что только раздражает меня.

— А чем занимаешься ты? — спрашиваю я с осуждением, чтобы на этот раз он чувствовал себя беззащитными и маленьким. — Помимо того, что весь день играешь на пляже.

— Я присматриваю за пляжными домиками, — Трэвис убирает несколько прядей волос от своего лица. — Я поддерживаю их, поэтому, когда хозяева приезжают на остров, им не приходится беспокоиться об уборке, и они просто наслаждаются отдыхом. И также подрабатываю на острове.

Мои щеки охватывает несвоевременное пламя, в то время как он нагибается, чтобы погладить Лилу, храпящую у моих ног.

— Как давно она у тебя? — спрашиваю я, указывая подбородком на Лилу.

— Я нашел Лилу и ее однопометников три года назад, когда им было всего несколько недель от роду.

Не могу не улыбаться при мысли, что Лилу, наверное, была такой крошечной, прежде чем превратилась в собаку с огромными лапами.

— Что насчет ее матери? — интересуюсь я, взволнованная его ответом.

— Я так и не нашел ее.

Черт.

— Ты искал ее? — мое сердце замирает. Она пропала, как и я? Только у нее не было никого, кто мог бы найти ее.

— Да, каждый день. Но все щенки были голодными, когда я их нашел, поэтому она, должно быть, погибла или убежала задолго до того, как я нашел их.

Мои плечи опускаются, любой из вариантов печалит меня.

— А остальные щенки?

— Они не выжили, — он наклоняется ко мне, прикасаясь к моему колену ладонью.