Илона Волынская - Смерть и побрякушки

Марина с ужасом представила как мучительная ночь повторяется во всех деталях, но с добавлением преследующего ее гневного взора Обстоятельства. К счастью, на сей раз Сашка заснул быстро. Марина уложила его и заторопилась в кровать.

— Наконец-то! — выразил свое недовольство мужчина и уже без всяких церемоний завалил Марину на постель. Его руки торопливо шарили по ее телу, просто каким-то чудом минуя все эрогенные зоны. Специально он, что ли? Вдоволь «порадовав руки», Обстоятельство решил приступить к главному этапу. Твердый «придаток к Обстоятельству» ткнулся Марине между ног. Эту позицию Марина про себя называла «взлом с отягчающим Обстоятельством». Обычно Марина напрягалась в ожидании боли, но сейчас она почти не реагировала на курочившего «замок» взломщика. Она вся обратилась в слух, потому что из детской кроватке доносилось шуршание, возня… Через плечо увлеченного Обстоятельства она увидала как зашевелилось одеяло и Сашка уселся в кроватке.

— Мама! — требовательно грянуло на всю комнату. Испуганный Обстоятельство охнул и промахнулся.

Столкнув с себя мужчину, Марина выпрыгнула из постели и наклонилась над ребенком. Cашка скривился, собираясь захныкать, но потом передумал. Детские ручонки обхватили Марину за шею и Сашкин голосишко безапелляционно заявил:

— Писи!

Выпутав из ночного памперса и пристроив ребятенка на горшок, Марина переждала журчание струйки, взяла Сашку на руки и снова принялась бродить по квартире. Возмущенный Обстоятельство гневно сопел.

— Так импотентом стать можно! — заявил он, когда Марина вернулась в постель. Потом начал с того места, на котором остановился.

Толчок… пауза. Марина приподняла голову. Обстоятельство с опаской глядел через плечо на детскую кроватку. Снова толчок и снова пауза, любовник опасливо озирается. Марина почувствовала возбуждение: с таким темпом и если еще принять собственные меры, у нее появились шансы на оргазм. Быстрым движением она подтянула к себе подушку и уткнулась в нее носом. Старый способ, действующий и на мужчин и на женщин: легкое удушье и ты кончил. Суррогат, конечно, но когда нет туалетной бумаги, приходиться брать наждачную.

Успокоенный тишиной Обстоятельство задвигался чаще, Марина плотнее прижала подушку к лицу… Ну, еще чуть-чуть!

— Мама!

Руки Обстоятельства удержали рванувшуюся женщину.

— Лежи! — прохрипел он.

Под истошный Сашкин рев теплая струя хлынула в Марину, трепетно вздохнув, мужчина поник ей на грудь. Обычно она позволяла ему передохнуть после трудов праведных. Но сейчас, едва дождавшись окончания, она вывернулась из-под тяжелого тела и бросилась к непрерывно орущему мальчишке. Процедура укачивания-укладывания повторилась. Утолкав Сашку в постельку, Марина устало вернулась к кровати. Но ложе любви пустовало, мужик пропал. Удивленная Марина выглянула в коридор.

Полностью одетый Обстоятельство уже натягивал ботинки. Завидев Марину, он гневно выпрямился. Общее впечатление величественности несколько портил зажатый в руке туфель с жалобно поникшими шнурками.

— Извините, многоуважаемая Марина Сергеевна, но я ухожу. Я человек творческий и не терплю, когда благородный акт любви превращается в жалкий фарс. И меня оскорбляет ваша готовность променять святое чувство двух близких людей на совершенно постороннего ребенка.

Обстоятельство требовательно воззрился на Марину в ожидании раскаяния и просьб о прощении. Натолкнувшись на ее иронический взгляд и вздернутую бровь он слегка смешался, но решил не отступать от избранного патетического тона:

— Вы ранили меня в самое сердце, — пробормотал он и с размаху впечатал туфель в левую сторону груди.

Марина молча подала ему щетку. Суетливо отчистив пятно на лацкане костюма, Обстоятельство надел туфель и шагнул к двери:

— Если захочешь возобновить наши отношения, ты знаешь, где меня найти, — бросил он Марине через плечо, — Но не раньше, чем избавишься от чудовища.

Все так же не произнося ни слова Марина закрыла за Обстоятельством дверь. Накинула на плечи куртку, тихонько выскользнула на балкон и перегнулась через перила, вглядываясь в темный колодец двора. Далеко внизу раздраженно бухнула дверь подъезда, мелькнула знакомая фигура. Рассыпчатая, словно сухие овсяные хлопья, стайка птиц взметнулась над крышами. Маленький Сашка приподнялся в кроватке, не открывая глаз бормотнул «мама» и снова рухнул на подушку.

Марина подошла к кроватке, легонько, чтобы не разбудить, коснулась тонких мягких волос малыша.

— Сын моего любовника и моей сестры, — задумчиво прошептала она, в неверном свете ночника разглядывая игру теней на детском личике, — Которая ночь без сна и вся привычная жизнь наперекосяк. Еще и мужика моего выжил. Но знаешь, я на тебя, пожалуй, не в обиде.

Спать, как ни странно, расхотелось. Марина соорудила себе успокаивающий горячий чай с молоком и медом и устроилась на кухне, периодически поглядывая на шкафчик в углу. Наконец она не выдержала, и встав на колени, просунула руку между стопками кастрюль. Ищущие пальца нащупали уголок рамки. Отодвинув посуду, Марина выволокла из глубины шкафа фотографию под стеклом. Из темной рамки улыбались две девушки: веселая, уверенная в себе Марина и робкая, казавшаяся чуть-чуть испуганной Алена. С неумирающей ревностью Марина подумала: даже здесь видно — старшая сестра берет куражом, а настоящая красавица младшая. На мгновение перед Мариниными глазами мелькнул увиденный на старой квартире ужас: изувеченные руки, алая черта на горле… Марина потрясла головой: нет, она не станет вспоминать, иначе просто не сможет жить. Она будет смотреть на Аленкину фотографию, восхищаться и завидовать, словно сестра еще жива.

Эту фотографию сделали по настоянию Алены. Марина тогда была на четвертом курсе и уже нашла свою первую работу. С восторгом бегала в редакцию заштатной малотиражки, ежедневно ожидая чудес, приключений и невероятных сенсаций. Школьнице Аленке в ту пору казалось, что сестра живет некой загадочной, насыщенной жизнью, недоступной простому смертному. Она с благоговением следила как вечно занятая Маринка, словно майский жук влетает домой, и тут же вылетает, деловито жужжа. Наконец, младшая набралась храбрости, поймала усталую старшую поздно вечером и потребовала сделать фотографию, чтобы хоть на карточке видеть сестру. Умиленная и слегка пристыженная Марина с готовностью отправилась к фотографу, а потом всегда держала свой экземпляр на рабочем столе.

Вплоть до того дня, когда благоговение Аленки перед Мариной поубавилось и золотоволосая малышка хладнокровно перехватила мужика у вечно занятой сестрицы. В день свадьбы Алены и Павла Марина долго бродила по квартире с фотографией в руках. Хотела выбросить, но потом передумала, сама не понимая почему, и засунула ее туда, в глубину кухонного шкафчика.