Десмонд Бэгли - Бегущие наобум

— Согласен, — кивнул я. — Надеюсь еще не раз его применить.

Он хохотнул.

— Очень сомневаюсь. Твое последнее выступление принесло мне массу неприятностей. Пришлось в поте лица объясняться, чтобы как-то выпутаться. Несколько любопытных исландцев задали мне массу вопро­сов, на которые я на самом деле не хотел отвечать. И к тому же добавились хлопоты с Юрием.

— Да, я вам очень сочувствую.

— И сегодня ты снова выступил на глазах у всех. Что там, собственно, случилось?

— Один из твоих парней слегка поджарился, слишком близко прибли­зившись к гейзеру.

— Ну вот видишь. Я работаю с одними придурками. Можно подумать, что три на одного достаточный перевес, а? Но где там! Испортили всю работу.

На самом деле соотношение составляло три к двум, но что, в конце концов, случилось с Джеком? Он даже пальцем не пошевелил, чтобы мне помочь. Образ Джека, поглощенного разговором со Слэйдом, не переста­вал жечь меня раскаленными углями. Каждый раз получалось так, что те, кому я доверял, в итоге предавали меня, и эта мысль жгла изнутри, как кислота.

Я мог понять Бухнера, он же Грэхем, он же Филипс, — сотрудника Конторы, введенного Слэйдом в заблуждение. Но Кейс знал, в чем дело, знал мои подозрения и, несмотря на это, не сделал буквально ничего, чтобы прийти мне на помощь, когда на меня напали люди Кенникена. А через десять минут стоял, как лучший друг, болтая со Слэйдом. Создавалось впечатление, что вся Контора заражена противником, хотя, исключая Тэггарта, Кейс был последним человеком, которого я мог подозревать в измене. Мне пришла горькая мысль, что, может, даже сам Тэггарт внесен в платежную ведомость Москвы. В такой упаковке все находились бы на своем месте.

Голос Кенникена прервал мои размышления.

— Меня радует, что я тебя высоко оценил. Предвидел, что убежишь от тех придурков, с которыми я обречен работать, и поэтому устроил засаду в твоем автомобиле. Предусмотрительность всегда вознаграждается, верно?

— Куда мы едем?

— Тебе незачем точно знать. Будь внимателен за рулем. Поедешь через Лаугарватн с максимальной осторожность и, соблюдая все ограничения скорости, не пытайся предпринимать какие-либо действия, которые могли бы обратить чье-либо внимание. Никаких резких сигналов, например.

В тот же момент я ощутил холодную сталь на затылке.

— Ты понял?

— Да.

Внезапно мне стало легче. Я уже испугался, что Кенникен знает, где я провел последние двадцать четыре часа, и заставит меня сейчас ехать к дому Гуннара. Меня это даже бы не удивило. Кенникен, казалось, знал обо всем. Примером мог послужить сегодняшний день, когда он хитро прита­ился в Гейсир. Кровь застыла у меня в жилах, когда я представил Элин или Сигурлин в его руках.

Мы проехали через Лаугарватн, направляясь в сторону Тингветлир. Выехали на шоссе, ведущее в Рейкьявик, но через восемь километров Кенникен велел мне свернуть влево на проселочную дорогу. Я ориентировался и хорошо знал, что она идет вокруг озера Тингвадлаватн. Размышлял, куда, черт возьми, мы могли ехать.

Ответ не замедлил вскоре прийти — мы съехали с дороги, направ­ляясь по ухабам в сторону озера и небольшого домика, в окнах которого горел свет. Одним из символов социального положения жителя Рейкьявика является летний домик на берегу озера. Когда цены пошли вверх вслед за ограничением в строительстве новых домов, владение летним домиком над озером Тингвадлаватн представляет исландский эквивалент картины кисти Рембрандта на стене.

Я остановил автомобиль перед домом.

— Посигналь, — потребовал Кенникен.

Я нажал на клаксон, и на этот звук из дома показалась какая-то фигура. Кенникен снова приставил пистолет мне к затылку.

— Будь осторожен, Алан! — предостерег он. — Веди себя разумно.

Сам он предпринял далеко идущие меры предосторожности — меня ввел в дом, лишив малейшей возможности побега. Комната была обстав­лена в широко распространенном стиле, известном как шведский модерн, который в английском доме производит впечатление холодного и несколько искусственного, однако в Скандинавии выглядит уютно и естественно. В камине пылал огонь, что являлось для меня неожиданностью: в Ислан­дии нет залежей угля, нет также и дерева для огня, поэтому вид естествен­ного огня довольно редок. Много домов обогревается с помощью нату­ральных горячих источников, а остальные используют систему обогрева с нефтяным топливом. Но в камине Кенникена ярко пылали куски торфа, помигивая голубыми язычками.

Кенникен взмахнул пистолетом.

— Садись у камина и немного погрейся. Но сначала Ильич тебя обыщет.

Ильич оказался крепким мужчиной с широким плоским лицом. Его глаза чем-то напоминали азиатские, склоняя к предположению, что, по крайней мере, один из его предков жил за Уралом. Он тщательно меня обшарил, после чего повернулся к Кенникену и отрицательно покачал головой.

— Нет оружия? — подхватил Кенникен. — Очень разумно. — Он послал Ильичу милую улыбку и снова обратился ко мне. — Ну вот, сам видишь, Алан, какие идиоты меня окружают. Подними, пожалуйста, брюки на левой ноге и покажи Ильичу свой великолепный нож.

Я сделал, что он приказал. Ильич заморгал от удивления, а Кенникен здорово ему всыпал. Русский язык еще более богат ругательствами, чем английский. Таким образом, нож конфисковали, а Кенникен указал мне на кресло, которое Ильич с пылающим лицом поставил за мной.

Кенникен отложил пистолет.

— Что будешь пить, Алан Стюарт?

— Шотландское виски, если у тебя есть.

— А как же.

Он открыл буфет у камина и налил стакан виски.

— Чистое или с водой? Мне жаль, но содовой нет.

— Можно и с водой, — заверил я его. — Только сделай слабый на­питок.

Он усмехнулся.

— Ну конечно. Ты должен сохранять здравый рассудок, — иронично заметил он.

Когда противник предлагает тебе выпивку, старайся пить слабые напитки.

Он долил воды в стакан и подал мне.

— Надеюсь, тебе понравится.

Я осторожно отпил из стакана и согласно кивнул. Если бы его содер­жимое оказалось чуть-чуть слабее, я не сумел бы даже отпить еще глоток. Кенникен вернулся к буфету и налил себе полный бокал исландской водки, после чего одним глотком опустошил половину. Я с недоверием смотрел, как он не моргнув глазом вливает в себя почти чистый спирт: если уж он не скрывался с выпивкой, то это доказывало, что он быстро спивается. Меня удивило, что в Конторе об этом ничего не знают.

— В Исландии трудно достать кальвадос?

Он оскалился и поднял вверх бокал с алкоголем.

— Это моя первая рюмка за четыре года. Сегодня у меня большой праздник.

Сел в кресло напротив меня.

— У меня есть причина праздновать — в нашей профессии редко случается, чтобы встретились старые знакомые. К тебе хорошо относятся в Конторе?