Ларс Кеплер - Гипнотизер

– И вы подходите?

Эва кивнула и надула щеки, как сердитый ребенок.

– Что вы видите?

– Ничего, – быстро и решительно ответила она.

– Ничего?

– Только одну мелочь… как я пишу школьным мелком на асфальте возле почты.

– Что вы пишете?

– Так, чепуху.

– Вы ничего не видите в окне?

– Нет… только какого-то мальчика, я смотрю на мальчика, – пробормотала она. – Он лежит в узкой кроватке, на диване. Мужчина в белом махровом халате ложится на него. Это так красиво. Мне нравится смотреть на них, мне нравятся мальчики, я хочу заботиться о них, целовать их.

У Эвы задергался рот, глаза перебегали с одного участника группы на другого.

– Я не была под гипнозом, – сказала она.

Я ответил:

– Вы расслабились, это действует так же хорошо.

– Нет, это подействовало плохо, я вовсе не думала, о чем говорю. Просто говорила что придется. Я все выдумала.

– Никакого байдарочного клуба не существует?

– Нет, – резко ответила она.

– Мягкая тропинка?

– Я ее придумала, – пожала она плечами.

Было ясно: Эву беспокоит, что ее загипнотизировали, что она описала что-то, с чем имела дело в действительности. Эва Блау была человеком, который иначе ни за что не рассказал бы, какой он на самом деле.

Марек тихо сплюнул в ладонь, заметив, что Пьер смотрит на него. Пьер покраснел и быстро отвел глаза.

– Я никогда не творила никаких глупостей с мальчишками, – громко проговорила Эва. – Я хорошая, я хороший человек, дети меня любят. Я бы с удовольствием побыла детской няней. Лидия, вчера я ходила к твоему дому, но не решилась позвонить.

– Больше этого не делай, – тихо сказала Лидия.

– Чего?

– Не приходи ко мне домой.

– Ты можешь положиться на меня, – продолжала Эва. – Мы с Шарлотте – лучшие подруги. Она готовит мне еду, а я собираю цветы, она может поставить их на стол.

У Эвы дернулся рот, когда она снова повернулась к Лидии:

– Я купила игрушку твоему мальчику, Касперу. Пустячок, такой смешной вентилятор, он похож на вертолет – можно дуть на себя пропеллером.

– Эва, – мрачно произнесла Лидия.

– Она совершенно безопасная, она никак не поранит, честное слово.

– Не ходи ко мне домой, – сказала Лидия, – слышишь?

– Не сегодня, нет. Сегодня я пойду к Мареку, потому что уверена – ему нужна компания.

– Эва, ты слышала, что я сказала?

– И вечером я не успею, – улыбнулась Эва в ответ.

Лидия побледнела, ее лицо сделалось строгим. Она встала и торопливо вышла из комнаты. Эва со своего места проводила ее взглядом.

Я пришел раньше Симоне. За столиком со стеклянной табличкой с нашими именами было пусто. Я сел и подумал, не заказать ли пока выпить. На часах десять минут восьмого. Я сам заказал столик в ресторане “Констнешбарен”, на Смоландсгатан. Сегодня мой день рождения, у меня было хорошее настроение. Мы с женой теперь редко успевали куда-нибудь выбраться: она была занята своей галереей, я – своим исследованием. Если нам удавалось провести вечер вместе, мы предпочитали остаться на диване, с Беньямином, посмотреть кино или сыграть в видеоигру.

Я побродил взглядом по какофонии настенных картин: маленькие, загадочно улыбающиеся мужчины и пышные женщины. Стены расписали после вечера встречи, устроенного Клубом художников на верхнем этаже. Над росписью потрудились Грюневальд, Четэм, Хёгфельдт, Веркместер и другие крупные модернисты. Симоне наверняка знала, как это происходило. Я улыбнулся, представив себе, какую лекцию она бы мне прочитала о том, как эти почтенные мужи оттесняли коллег-женщин.

В двадцать минут восьмого мне принесли бокал для мартини с водкой “Абсолют”, несколькими каплями “Нуайи Прат” и длинной спиралью лаймовой шкурки. Стараясь сдержать раздражение, я решил погодить звонить Симоне.

Я немного отпил и заметил, что начинаю беспокоиться. Сам того не желая, достал телефон, набрал номер Симоне и подождал.

– Симоне Барк.

У нее был рассеянный голос, в телефоне отдавалось эхо.

– Сиксан, это я. Ты где?

– Эрик? Я в галерее. Мы красим и…

В трубке стало тихо. Потом я услышал громкий стон:

– О боже! Нет! Эрик, прости меня, пожалуйста. Я совсем забыла. Сегодня столько всего было, водопроводчик, электрик и…

– Так ты все еще там?

Я не смог скрыть разочарования.

– Да, я вся перемазалась гипсом и краской…

– Мы собирались поужинать вместе, – вяло сказал я.

– Я знаю, Эрик. Прости меня. Я совсем забыла…

– Ну, во всяком случае, нам отвели столик в удачном месте, – съязвил я.

– Совершенно вылетело из головы, что ты меня ждешь, – вздохнула она, и хотя я слышал, как она расстроена, я не мог сдержать злость.

– Эрик, – прошептала она в трубку, – прости меня.

– Все нормально, – ответил я и отключился.

Идти куда-нибудь еще не имело смысла, я проголодался и сидел в ресторане. Подозвал официанта и заказал сельдь с пивом на закуску, поджаренную утиную грудку, свинину с апельсиновым джемом и бокал бордо к горячему, а на десерт грюйер с медом.

– Можете убрать второй прибор, – сказал я.

Официант, наливая чешское пиво и ставя на стол тарелку с сельдью и хлебцами, бросил на меня сочувствующий взгляд.

Я пожалел, что у меня при себе не было блокнота с записями. Мог бы хоть поработать, пока ем.

Внезапно во внутреннем кармане зазвонил телефон. Радостная мысль о том, что Симоне подшутила надо мной и сейчас как раз входит в ресторан, явилась и развеялась как дым.

– Эрик Барк, – сказал я и сам услышал, как монотонно прозвучал голос.

– Здравствуйте, это Майя Свартлинг.

– Да, Майя, здравствуйте, – коротко ответил я.

– Я хотела спросить… Ой, как там галдят. Я звоню в неподходящее время?

– Я в “Констнешбарен”. У меня сегодня день рождения, – добавил я, сам не зная зачем.

– Правда? Поздравляю! Вас там как будто много за столом.

– Я один, – ответил я, уязвленный.

– Эрик… Мне так жаль, что я пыталась вас соблазнить. Стыжусь, как собака, – тихо повинилась она.

Я услышал, как она кашлянула на том конце, а потом продолжила, стараясь говорить невозмутимо:

– Я хотела спросить, не желаете ли вы прочитать записи нашего первого разговора. Расшифровка готова, я собираюсь отдать ее своему руководителю, но если сначала вы захотите прочитать ее, то…

– Будьте добры, положите их в мою ячейку, – попросил я.

Мы попрощались. Я вылил остатки пива в стакан, допил, и официант тут же накрыл стол для следующей перемены – утиной грудки с красным вином.

Я ужинал в печальном одиночестве, погруженный в механику жевания и глотания, наблюдая, как вилка сдержанно царапает тарелку. Выпил третий бокал вина и позволил изображениям на стенах превратиться в своих пациентов. Вот эта полная дама, прелестным движением собравшая волосы на затылке так, что поднялись набухшие груди, – Сибель. Тревожный худощавый мужчина в костюме – это Пьер. Юсси скрылся за странной серой формой, а нарядная Шарлотте, выпрямив спину, сидит за круглым столом с Мареком, одетым в детский костюмчик.