Либба Брэй - Логово снов

Мистер Адамс открыл пассажирскую дверь.

– И еще много миль до ближайшей кровати…

Дорога длинным клинком рассекала притихшие ночные земли, взбиралась на холмы, сбегала в распухшие от дождя долины, мимо гнилых пугал, кладбищ, телефонных столбов с деревянными ручищами, распяленных, будто толтекские боги. Она вилась вокруг спящих городков с молчащими фабричными свистками и школьными колокольчиками, прижималась к бокам прерий и то и дело всплывала в снах местного населения в качестве глубокого национального символа: бесконечному стремлению к счастью нужны такие же бесконечные магистрали. А по обочинам призраки глядели в проемы между деревьями, вспоминали, тянулись к бессонной жажде живых, не в силах противиться зову страны, построенной на мечтах.

По дороге шофер пел песенку про девушку по имени Мэйми, которая любила-любила, да и налюбила себе дорогу прямиком в ад. Дьявола она тоже любила и делала это со знанием дела. Пассажир читал сегодняшнюю газету, облизывая время от времени палец, чтобы перелистнуть страницу. В газете писали об очередном школьном учителе, которого оштрафовали и посадили в тюрьму за преподавание теории эволюции. Адвокат уже планировал защиту. Добропорядочные граждане митинговали прямо в здании суда с цитатами из Библии на транспарантах.

– Думаете, это правда? – спросил мистер Джефферсон, нарушая наконец тишину.

– Что – это?

– Что мы все слезли с деревьев. Просто стадо обезьян в костюмах.

– Примерно настолько же правда, насколько и другая теория, – ответствовал мистер Адамс.

Мистер Джефферсон тихо хихикнул и снова затянул свою песенку. На горизонте клубилась, глухо ворча, темная масса облаков. Дорога мурлыкала под колесами седана в их вечном, как мир, вращении.

Все утро Лин только и думала, что об ужасных событиях сегодняшней ночи и о том, что они с Генри обнаружили в тоннеле. Ожог все еще болел. Как только в ресторане выдалась минутка, она кинулась звонить Генри и поймала его буквально на пороге.

– Я как раз иду на Гранд-Сентрал, встречать Луи с поезда. Притащу его прямиком в «Чайный дом». Тогда обо всем и поговорим, – пообещал он и повесил трубку.

В обед в «Чайный дом» заскочил Чарли Ли – сказать, что его дедушка как раз вернулся из Бостона. Закончив вытирать столы, Лин воспользовалась дневным затишьем, чтобы навестить старого Чана Ли в «Золотой Жемчужине» и отнести ему гостинец – несколько апельсинов к Новому году. Чану Ли уже стукнуло восемьдесят, но ум у него был неизменно остер; Лин надеялась разузнать у него что-нибудь полезное и хоть немного успокоиться относительно дальнейшей судьбы Вай-Мэй.

– По словам внука я так понял, что тебя интересует история нашего околотка? Какая-то брачная контора, так?

– Да, дядюшка. О’Баннион и Ли. Вы их знаете?

– Да, – сказал мистер Ли и этим ограничился.

Однако за молчанием чувствовалось столько всего, что надежда Лин – ну, могут же эти двое еще оказаться респектабельной брачной конторой – растаяла на глазах.

– Когда-то у них тут был офис, – сказал мистер Ли наконец. – Прямо на загибе.

– На загибе?

– На загибе Малберри.

Так, хотя бы в этом Вай-Мэй была права.

– О’Баннион и Ли… Не свахи, нет. Сутенеры . Они завозили девушек из Китая в Штаты, обещали им богатых мужей. Но стоило бедняжкам очутиться здесь… – мистер Ли горестно покачал головой. – Девушек просто продавали. Заставляли проституцией отрабатывать стоимость проезда досюда. Они были бедны, совсем одиноки на новом месте, никакой закон их не защищал – что они могли поделать? Ловушка была очень надежна.

– И никто их не остановил?

– Ну, почему же. Еще как остановил. Их убили – прямо на улице.

– Я… я ни разу не слышала об этом убийстве.

– Еще бы не слышала. Это случилось в 1875 году.

– В… когда? – не поверила своим ушам Лин.

– В 1875-м. Их убила одна из бедняжек, которой они сломали жизнь. Воткнула кинжал каждому прямо в сердце. – Он снова покачал головой. – Они были плохие люди. Помню, я встречал ее на улице. Крепко сидела на опиуме. И еще все время крутила маленькую музыкальную шкатулку.

– И вуаль носила? – в животе у Лин зажужжало.

– Носила. А ты откуда знаешь?

Жужжание побежало вверх по шее и охватило череп. У Лин закружилась голова.

– А где этот самый загиб Малберри, дядя? Мне надо на него посмотреть.

– Да ты его каждый день видишь.

– Прости, я не поняла.

– Сейчас это Коламбус-парк, – мистер Ли широко развел руки: вот, мол, какой там простор. – Загиб Малберри снесли в 1897 году и на этом месте разбили парк. Его уже несколько десятилетий как нет. И твоих О’Банниона и Ли тоже.

Он дунул на кончики пальцев, словно пуская одуванчиковый пух по ветру:

– Призраки.

Генри расхаживал туда и обратно по платформе десять на нижнем уровне Гранд-Сентрал, то и дело поглядывая вдоль путей, как будто само его будущее должно было вот-вот явиться там, вдалеке, в развевающихся хвостах пара. В петлице у него торчала свежая красная гвоздика. Наконец траурный не то свисток, не то стон возвестил приближение поезда. Пульс у Генри забился в колесном ритме: тадам-тадам, тадам-тадам. Следом за звуком показалось и само железное чудище. Генри вытянул шею и впился взглядом в лица за окнами, но из-за стекол они все расплывались. Поезд издал долгий шипящий вздох и остановился. Проводник объявил:

– Поезд три десять из Нового Орлеана прибыл в Нью-Йорк!

Двери отворились. Счастливые пассажиры хлынули из вагонов, чтобы немедленно угодить в объятия встречающих родичей и друзей. Генри метался по платформе, и сердце у него едва не выпрыгивало из груди, когда какой-нибудь очередной пригожий брюнет сходил по ступенькам – но ни один из них не был Луи. Носильщики наваливали чемоданы и сумки на тележки и по очереди катили прочь. Платформа постепенно пустела, пока не остались только они да Генри. Неужели он как-то умудрился проморгать Луи в толпе?

– Извините, – обратился он к проводнику, готовому возвратиться в вагон. – Я встречаю друга, который приехал на три-десять. В поезде еще остались пассажиры?

Тот покачал головой.

– Нет, сэр, на борту больше никого. Все уже сошли.

– Вы совершенно уверены?

– Да, сэр. Ни единой живой души.

Должно быть, он его все-таки пропустил. Наверное, Луи стоит сейчас наверху, в этом огромном холле, c чемоданом в руке, и, раскрыв рот, любуется великолепием настоящего нью-йоркского вокзала. Генри потрусил вверх по лестнице в основной зал ожидания и, быстро шаря глазами по сторонам, промчался по проходу между рядов длинных деревянных скамеек, где люди читали газеты или возились с детьми. Вон, кажется, и Луи – идет к телефонной будке. Генри припустил за ним, громко зовя по имени.