Либба Брэй - Логово снов

Гимн в студии между тем закончился.

Елеем благословения божьего Сара Сноу щедро помазала усталые сердца норовистой нации на пороге великих перемен. Следом пустили рекламу рубашек фирмы «Стрела»: такая из всякого сделает мужчину.

Лин шла повидать дядю Эдди в опере; тревога давила на нее тяжким грузом. Нельзя, ох, нельзя было давать Генри вот так срываться с цепи. Надо было задержать его, напоить чаем, дождаться, пока он хоть немного протрезвеет… Может, так они бы успели обсудить, что на самом деле происходит там, в мире снов, и как остановить женщину под вуалью, пока не стало слишком поздно…

– Куда это вы собрались? – полисмен поднял руку. – Сегодня вечером никто не покинет квартал, мисс, – приказ мэра.

– Я иду к своему дяде, он живет дальше по этой же улице.

Полисмен оценил ее костыли и кивнул.

– Ступайте, мисс.

Опера вся грохотала: двое дядиных учеников прибивали размалеванный холст декорации к деревянной раме. Двери огромной гардеробной были распахнуты; внутри дядя обметал пыль с многоцветных костюмов. Лин потрогала изогнутое фазанье перо на головном уборе Дао Ма Дань.

– Дядя, а как можно изгнать призрака?

Дядя замер, не закончив движения.

– Ну и странные у тебя нынче вопросы, девочка.

– Я гипотетически, – быстро сказала Лин.

– Гипотетически? В научных целях, значит? – уточнил дядя, внимательно глядя на Лин.

Она изо всех сил постаралась сохранить никакое выражение лица, и через мгновение дядя вернулся к своим костюмам.

– А твой призрак – он китаец или американец?

– Понятия не имею, – честно сказала Лин.

– Ну, если китаец, то у нас считается, что его первым делом надо правильно похоронить. В китайской земле. Нужно совершить все нужные ритуалы и прочитать молитвы, чтобы дух мог наконец упокоиться.

– А что, если это невозможно?

– Нужно положить жемчужину в рот трупа. Если же призрак американец… – дядя задумчиво прищурился, – объясни, что ему ни цента не заплатят за то, что он является живым, он и уйдет. Эй, осторожнее!

Дядя спешно переключился на сцену, где двое рабочих воевали с огромным холщовым задником, который шел волнами и грозил рухнуть им на головы.

– Лин, хочешь увидеть что-то особенное?

Она кивнула и поплелась за дядей к краю сцены. Рабочие избежали катастрофы, но задник теперь гордо смотрел тыльной стороной в зал.

– Учиться вам еще и учиться, – вздохнул дядя. – Переверните его, будьте так добры. Вот в эту сторону.

Рабочие очень медленно развернулись и прислонили задник к стене, на сей раз расписанной стороной в зал.

– Красота, правда? – сказал дядя Эдди. – Это оригинальный холст с последнего представления оперы. Они хотели привлечь американскую аудиторию и потому сделали постановку больше похожей на американскую пьесу, c декорациями.

Зал неудержимо сошелся клином, все растаяло, оставив в фокусе только освещенную сцену. У Лин сперло дыхание, будто кто-то вдруг выжал ей весь воздух из легких. Она уставилась на картину, едва понимая, что перед ней: золотые холмы… луг с разноцветными цветами… солнце сияет… красные черепичные крыши китайской деревеньки и окутанный туманом лес на заднем плане…

Все точно так, как она видела каждую ночь во сне, встречаясь с Вай-Мэй.

Это была ужасно красивая опера. Настоящее волшебство! Теперь всякий раз, как мне нужно, я могу уйти туда – в уме…

И тут же все ужасные вопросы последних дней обернулись другой стороной, открывая начертанные там ответы, от которых у Лин кровь так и застыла в жилах. Каждую ночь, когда они приходили в сон, Вай-Мэй уже ждала их там. Она никогда не была на станции или наверху, в городе, как Лин и Генри. А когда Лин спросила ее о пейзаже сна, что та ответила? Я сама сделала его . Она толковала что-то о Малберри-стрит и бандитской ночлежке – а ведь это были всего лишь тени воспоминаний с Пяти Углов, давно выбеленные временем. И потом, эти О’Баннион и Ли, которые вроде бы как раз сейчас везли ее в Америку, а на самом деле уже полвека как мертвы и позабыты… Убиты в 1875 году… Убийство! Убийство! Убиты девушкой под вуалью…

Все ключи уже давно были на виду, и Джордж пытался заставить ее увидеть их. Тогда, в тоннеле, он велел ей проснуться. Он хотел, чтобы она поняла все про призрака и про то, кем он на самом деле был.

А кто предостерегал, чтобы они не ходили в тоннель? Вай-Мэй.

Вай-Мэй и была этим призраком…

Но что, если какая-то ее часть до сих пор этого не знает? Что, если с помощью снов она борется с этим знанием? Нужно срочно поговорить с Генри, немедленно! Вот только бы он не был пьян… Бедняга, так расстроился из-за Луи… который так и не объявился на вокзале.

А ведь Луи тоже никогда не появлялся на поверхности, вспомнила Лин. Как и Вай-Мэй, он всегда ждал их в мире снов, мерцая на солнце… Мерцая… В голове у нее сделалось легко и пусто: до Лин наконец дошло, какая мысль не давала ей покоя все последние дни, ходя кругами на глубине, но не всплывая на поверхность. То, что Генри сказал тогда про шляпу: она-то думала, что шляпа его, но изначально она принадлежала Луи.

А ведь Лин с самого начала говорила Генри: она умеет находить только мертвых.

Хор полицейских свистков вдруг взвыл на улице; ему ответили сирены. В окно Лин увидала гурт полицейских, марширующих по Дойер-стрит.

– Что там происходит?

– Тс-с-с! – Дядя Эдди потушил весь свет, и они с Лин приникли к окнам.

На той стороне улицы полиция взломала дверь квартирного дома; жильцов повели наружу, раздались крики. Людей стали запихивать в полицейские фургоны. Грузовик с прожектором в кузове протиснулся по узкому переулку; раскаленный белый луч выхватил гроздья перепуганных лиц за оконными занавесками. Двое человек попробовали выскочить из окна квартиры на балкон второго этажа, но внизу пожарной лестницы их уже ждали копы с дубинками. Все улицы были запружены полицией, загонявшей и бравшей в кольцо жителей Чайнатауна; отовсюду неслись свистки. Не все шли по доброй воле, кто-то кричал: «Вы не смеете так с нами обращаться! Мы люди!» Раздался усиленный мегафоном голос, по-английски сообщивший, чтобы никто не двигался с места и что это облава.

В тени по улице крался Счастливчик – официант из «Чайного дома». Вот он кинулся вперед сквозь уличный хаос и бегом преодолел последние метры, отделявшие его от оперы. Дядя Эдди впустил его и подождал, пока тот отдышится.

– Мэр объявил полный карантин, – наконец сумел произнести Счастливчик. – Нас отправляют в лагерь временного задержания.

– Где мои родители? – ахнула Лин.

– Папа велел мне выбираться через заднюю дверь и бежать прямиком сюда. Я едва спасся.

– С дедушкой все в порядке? – взмолилась Лин.