Джеймс Роллинс - Черный орден

Значит, Гуго Хиршфельд…

– Нож, – коротко приказал Грей, шагнув к столу.

Монк вытащил из рюкзака швейцарский армейский нож, раскрыл его и протянул Грею. Тот кончиком лезвия поддел края заднего листка и отогнул уголки кверху. Толстый форзац отошел легко, приклеенный только по углам.

Иоганн подъехал на кресле к столу. Для того чтобы увидеть, чем занят Грей, ему пришлось приподняться, опираясь на руки.

Осторожно отделив наклеенный листок от обложки, Грей обнажил картонную поверхность. На ней оказалась аккуратно прорисованная вторая половина фамильного древа Дарвинов. Старик сказал правду.

– Ужасно, – поразился Иоганн. – Зачем дед так надругался над Библией?

Поверх фамильного древа, глубоко вдавливая перо в картон, неизвестный человек чернилами изобразил символ:

Теми же чернилами ниже была написана единственная фраза:

«Gott, verzeihen mir».

– Господи, прости меня, – перевел Грей.

Монк ткнул в непонятный символ.

– Что это за штука?

– Руна, – с презрительной гримасой ответил Иоганн, опускаясь в кресло. – Еще одно безумное увлечение деда.

Грей обернулся к старику, и тот пояснил:

– Общество Туле верило в магическую силу рун. Древнескандинавские символы ассоциировалось с былым могуществом и обрядами. Взяв на вооружение философию Туле, нацисты приняли и мистицизм рунических знаков.

Грей слышал о нацистской символике и ее связи с рунами, но что именно означает знак на обложке?

– Вы знаете значение символа? – спросил он старика.

– Нет. Изучение рун – не самое спокойное занятие для немецкого еврея в послевоенное время. – Иоганн развернул кресло и покатил прочь. Раскаты грома гремели одновременно и вдалеке, и прямо над головой. – Я знаю, кто может вам помочь. Куратор музея.

Грей закрыл Библию и подошел к Иоганну.

– Какого музея?

Ослепительный разряд молнии расколол небо и озарил оранжерею мертвенным светом. Иоганн воздел костлявый палец. Грей поднял голову и в угасающем сиянии молнии увидел темную махину замка, окутанного зыбкой вуалью дождя.

– Исторический музей Падерборна, расположенный в замке, открыт, – пояснил старик. – Кураторам точно известно значение рун.

– Почему? – уточнил Грей.

Иоганн уставился на него как на дурачка.

– Кому же знать, если не им? Это замок Вевельсбург. – Не увидев в глазах Грея понимания, старик со вздохом пояснил: – Черный Камелот Гиммлера. Оплот нацистской организации СС.

– Я угадал, замок и вправду принадлежал Дракуле, – пробормотал Монк.

– В семнадцатом столетии, – продолжил Иоганн, – здесь судили ведьм. Тысячи женщин подверглись пыткам, почти всех их казнили. Во времена Гиммлера тысяча двести евреев из лагеря смерти Нидерхаген погибли во время реконструкции замка. Проклятое место. Лучше бы замок разрушили.

– А почему в здешнем музее должны знать про руны?

Грею хотелось отвлечь раздраженного старика, голос которого постепенно слабел.

– Генрих Гиммлер входил в общество Туле и очень увлекался изучением рун. Так мой дед и привлек к себе внимание рейхсфюрера. Их объединяла страсть к руническим письменам.

Грей чувствовал, как разные концы событий сходятся в единой связующей их точке – оккультном обществе Туле.

Иоганн утратил интерес к Грею и покатил прочь.

– Благодаря тому, что у деда и Гиммлера были общие интересы, рейхсфюрер даровал прощение нашей семье, людям со смешанной кровью. Мы избежали концентрационных лагерей.

«Благодаря Гиммлеру».

Грей понял причину гнева старика и то, почему он отослал сына из оранжереи. Иоганн хотел, чтобы темное пятно на биографии семьи осталось для Райана тайной. Старик неподвижно сидел и смотрел на грозу.

Грей взял Библию и указал попутчикам на дверь.

– Danke, – поблагодарил он старика.

Глубоко задумавшись, Иоганн не ответил.

Грей с друзьями снова вышли на крыльцо. Низкое небо продолжало поливать дождем. Двор опустел. Сегодня никто не станет кататься на велосипедах и не пойдет в поход.

– Бежим!

Грей кинулся к машине.

– Погодка в самый раз для штурма средневекового замка, – саркастически изрек Монк.

Пересекая двор, Грей заметил, что рядом с их машиной припарковалась еще одна. Внутри никого не было. Дождевые капли тут же испарялись, падая на горячий капот. Наверное, красивый белоснежный «мерседес» только что приехал.

12 часов 32 минуты

Гималаи

– Откуда поступил сигнал? – спросила Анна.

После сообщения Гюнтера женщина тут же ворвалась в мастерскую. Она явилась одна, сказав, что Лиза пожелала остаться в библиотеке, чтобы закончить поиски. Пейнтер же подумал про себя, что Анна предпочитает держать пленников порознь.

Хорошо уже то, что Лиза сейчас далеко от опасности. Особенно в том случае, если им действительно удалось выследить саботажника.

Склонившись над экраном ноутбука, Пейнтер массировал кончики пальцев рук. Под ногтями зудело. Он перестал тереть пальцы и указал на трехмерную схему замка.

– Вот здесь. – Пейнтер ткнул в точку на экране. Он был удивлен, узнав, какое большое пространство занимает замок внутри горы. Помещения располагались даже у вершины. Сигнал поступил из самого отдаленного уголка. – Саботажнику необходимо открытое место для использования спутникового телефона.

Анна выпрямилась и с тревогой взглянула на брата.

– Там вертолетная площадка.

Гюнтер кивнул.

Изображение из пульсирующих линий внезапно исчезло с экрана.

– Конец связи, – объяснил Пейнтер. – Нужно действовать быстро.

Анна обратилась к Гюнтеру:

– Пусть люди Клауса срочно перекроют вертолетную площадку.

Гюнтер схватил со стены телефонную трубку и передал приказ окружить территорию. План предполагал повальный обыск в зоне сигнала и арест того, в чьем распоряжении есть спутниковый телефон, запрещенный в Гранитшлоссе.

Анна повернулась к Пейнтеру.

– Благодарю вас за помощь.

– Готов помогать и в дальнейшем. – Пейнтер печатал на ноутбуке. Он запомнил номер, появившийся на экране, подсоединил к ноутбуку свое самодельное устройство и выпрямился. – Однако для этого мне понадобится один из ваших портативных спутниковых телефонов.

– Я не могу оставить вас здесь с телефоном.

Анна помассировала висок, морщась от головной боли.

– И не нужно меня оставлять здесь. Я поднимусь с вами на вертолетную площадку.

Гюнтер шагнул вперед, нахмурившись сильнее обычного. Анна махнула рукой.

– На споры нет времени.

Брат и сестра молчали, понимая, что с Пейнтера нельзя спускать глаз. Анна вышла из мастерской первой. За ней вышел Пейнтер, по-прежнему массируя пальцы. Ногти жгло огнем. Он впервые присмотрелся к ним, ожидая увидеть покрасневшие и воспаленные лунки. Однако, к его удивлению, ногти, наоборот, побледнели. Обморожение?